в переговоры. Мне, дескать, надо в туалет, пропусти меня, пожалуйста, а этот стоит и еще шерсть вздыбил, я злюсь, топаю ногой, но пройти не решаюсь. Эти переговоры слышат многие, катаются со смеху. Котенка убрали с моего пути не сразу, и потом будут долго вспоминать этот случай.
Первый общественный этап в жизни – детский сад на Самотеке. Детсад почти напротив ЦДКА, но забирает меня вечером в основном мать. Видимо отец постоянно мотался по командировкам с хоккеистами. К тому же, в то время он учился в Ленинграде, в военном институте физкультуры. Когда он успевал? Более того, он стал тогда мастером спорта по пулевой стрельбе и, по-моему, кандидатом в мастера по лыжам.
После детсада мы ходим с матерью по магазинам. Сверкающая огнями Сретенка. Я всегда узнаю неоновую букву «о» в слове ОВОЩИ. Под этим словом ярко освещенная витрина с велками капусты и прочими овощами по которым кривыми синусоидными струйками течет вода. Красиво!
Почему-то большое впечатление на меня произвели две тетки в грязных желтых куртках, скоблившие рельсы возле уголка Дурова. Разговор их был примерно такой:
– Ненавижу машины, так их и так, все рельсы засрали, так иху мать… и т. п.
После этого я долго с недоверием относился к автомобилям в пользу трамваев, на которых ездил регулярно.
Однажды зимой мать пришла меня забирать и разговорилась с воспитательницей, а мы с ребятами катались на ногах по раскатанной ледяной дорожке. Я споткнулся, упал навзничь и ударился головой об лед. Лежу на спине и говорю:
– Смотрите, подъемный кран падает.
Встал на ноги и опять упал. Нес какую-то ахинею. До дома мы добрались более-менее, но дома стало совсем плохо, комната вращалась, меня сильно рвало. Приехавшие врачи констатировали сотрясение мозга.
Впрочем, помню два ярких случая, когда из детсада меня забирал отец. Он в жесткой шинели, на руках меня держать не просто, а в трамвае много народу. Он меня пристраивает где-то рядом с кассой, сам начинает искать деньги для оплаты, достал сначала пятерку, лезет в карман за более мелкими (билет тогда стоил тридцать копеек), пятирублевая бумажка в руке ему мешает и он дает её подержать мне. Я, очень гордый тем, что мне доверили такое важное дело, как оплата проезда, моментально бросаю бумажку в кассу. Не только у отца, но и у всех окружающих случился шок. Пять рублей тогда были большие деньги. Помогать доставать бумажку начали все, кто мог, один доброволец собирал мелочь на всякий случай, что было безнадежно – ехать нам всего три остановки. По-моему, бумажку всё-таки достали.
Второй раз мы пошли с отцом в парикмахерскую. Всю жизнь не люблю парикмахерские: сначала сидишь, ждешь и маешься, потом стригут неприятно и иногда больно, а после всего этого противно колется за шиворотом. Но в тот раз я всё перенес стоически, отец был мной доволен. Веселые мы с ним пришли домой, и тут случилось самое большое несчастье в моей детской жизни. Мать, встретившая нас уже в комнате, всплеснула руками и
