Для меня это было немного неожиданно. Но вскоре произошло то, что меня потрясло и перевернуло всю мою жизнь.
Я поставил фигуру своего отца примерно на расстоянии 2–3 метров от меня. «Он» смотрел на меня – и первое, что я почувствовал, было чувство вины. А потом пришло понимание того, что эта вина – не только моя. Вернее, понимание того, что это чувство вины – не результат каких-то моих неправильных действий. Когда случился развод родителей, все члены семьи вели себя достаточно корректно и сдержанно, но ссор, конечно же, избежать не удалось. Отец обвинял свою мать в том, что она «развела» его с моей мамой, бабушка обвиняла мою маму в том, что она осталась без единственного сына, которого растила одна, и жалела, что дала моим родителям денег на кооперативную квартиру, прабабушка жалела несчастных правнучат… В общем, это был такой запутанный и затянутый семейный узел, в котором все друг друга во всем обвиняли. И при этом каждый, что характерно, чувствовал себя правым.
В момент расстановки я вдруг осознал, что на мне лежит колоссальный груз, колоссальная вина и что это не моя личная вина. Мне казалось, что меня словно придавливает к полу. Я не мог без усилия смотреть на отца – вернее, на замещавшего его человека. Моя голова опускалась все ниже и ниже, возникло ощущение, что что-то очень тяжелое давит на плечи. А заместитель отца стоял напротив и спокойно на меня смотрел. У меня же возникло двойственное чувство. Так часто бывает, когда человек тащит на себе не только собственные воспоминания и эмоции, но и чьи-то еще. С одной стороны, меня придавило чувство вины. С другой – у меня было огромное желание подойти к отцу.
И я это сделал. До сих пор помню свои ощущения: время тянулось очень-очень медленно, мне казалось, что моя расстановка шла полтора часа, хотя на самом деле она продолжалась около 20 минут.
Я двинулся к «отцу». Мне показалось, что я шел целую вечность. Хотя мне нужно было преодолеть расстояние в каких-то три метра. Я делал очень маленькие шаги, никак не мог поднять головы. И лишь иногда, поднимая глаза, я видел, что «отец» на меня внимательно смотрит. Наконец я подошел и смог дотронуться до «своего папы». Смог посмотреть ему в глаза. И в тот момент, когда это произошло, у меня из глаз полились слезы, я положил голову на плечо «отца», он меня обнял, я обнял его… Я плакал, как уставший ребенок плачет в объятиях своего родителя. И в этот момент я начал избавляться от чувства вины, от той тяжести, которую нес на плечах. Появилось тепло, сила, энергия. Я понял, что, хотя мой реальный отец уже умер, в моей душе все равно есть связь с ним. Я почувствовал, как эта связь, подорванная конфликтами родных, изуродованная перенятыми у других членов моей семьи чувствами страха, вины, стыда и прочими, понемногу восстанавливается. Я почувствовал легкость. Плакать больше не хотелось – хотелось петь, смеяться, радоваться новым ощущениям. Мне казалось, что все прошлые ссоры, недомолвки, трения между мной и моими
