и в могиле лежать не умеете. У вас все, как при жизни: и могилки заросшие, и оградки чаще всего некрашеные, и земля постоянно проседает. Потому что заботы нет. А все почему? Детей не воспитали. Ребенок с детства должен впитывать уважение к родителям. А вы и на кладбище, где делить нечего, лаетесь!
– Менталитет у нас такой, – легко согласился Басаргин. – Но ведь не у всех, не у всех, есть ведь и такие, где родственники и знакомые по три раза на неделе бывают!
И они опять спорили и ругались, не соглашались с чужими словами и все говорили, говорили о мире, который покинули, – известное дело, даже мертвые всегда живут делами и заботами живых.
В мае следующего года Басаргин выбрался навестить знакомого.
Соломон Ашотович сидел в склепе печальный и задумчивый.
– А, сосед, – грустно сказал он. – Заходи, заходи, гостем будешь. Вина, правда, нет, но поговорить ведь и без застолья можно. Как лежится, дорогой? Все хорошо?
– Все хорошо, – сказал Басаргин. – Дочка недавно из Читы приезжала, все поправила, цветы посадила. Красивые. И пахнут – с ума можно сойти. Хочешь, по осени семена принесу? Никто не заметит, тут ведь рядом. Скажут, ветром занесло.
– Семена – это хорошо, – без улыбки сказал Варданян. – И дочка из Читы… Далеко!
– Далеко, – согласился Басаргин.
– А мои – рядом, – вздохнул Ашот Соломонович. – Рядом, а не приезжают. Деньги зарабатывают. Заняты очень.
– Приедут, – без особой уверенности сказал Басаргин.
– Плохо, когда человек только о деньгах думает, – сказал Варданян. – Нельзя только о деньгах думать. Всех денег не заработаешь.
– Сам воспитывал, – кольнул Басаргин.
– Неправильно воспитывал, – согласился хозяин склепа. – Вот, сижу, как в пустом доме.
С небес падали звезды. Земля вошла в метеорный поток, идущий из звездного скопления Плеяды.
– Знаешь что? – сказал Басаргин. – Ты посиди немного, я бутылку принесу. Дочка-то с приятелями приходила. Как водится, помянули меня, а бутылка осталась. Сам знаешь, для нас с тобой она ведь полная.
Он сбегал к себе, нашел бутылку с нарисованным на этикетке красным перчиком, вернулся в склеп, а там уже Ашот Соломонович расставил спрятанные в траве серебряные стопочки. Они выпили безо всяких цветистых тостов, на которые был горазд хозяин склепа, потом выпили еще и еще, ведь пустое пространство бутылки было бесконечным. Где-то в высоте кричал вышедший на ночную охоту козодой, шуршали крылья ночных бабочек и жаждущих крови комаров. В расположенном неподалеку овраге нестройно пробовали голоса лягушки.
С неба падали звезды.
– Нельзя, чтобы тебя забывали, – твердо сказал нетрезвым голосом Варданян. – Надо чтобы помнили! Вот вы, русские, странные люди – заботитесь друг о друге плохо, а помните долго. Это хорошо.
Они посидели еще немного, выпили, поговорили, а потом Ашот
