пару горстей воды, залпом осушил кружку молока, зажал в зубах ломоть хлеба с сыром, схватил портфель и был таков.
На большой перемене, прячась с мальчишками от учителей в уборной, Гошка спросил:
– В войну с нами воевали не только немцы, а и полицаи из русских, кто прислуживал врагам. Отчего их так звали? Полицейские ведь были при царе.
Мальчишки пожали плечами – ответа не было, лишь Данька Чижов, успевший прочитать чуть ли не все книги в школьной библиотеке, знающий больше иных молодых учительниц, сказал:
– И в войну были полицейские.
Данька, как и Гоша, не курил – попробовал разок, но стало тошно, в курилку приходил за компанию. Данька сплюнул, добавил:
– Царские ходили с дубинками, чтоб демонстрантов бить, а фашистские с оружием: немецкие холуи были пострашнее царских.
– Он не похож на фашиста, – отметил Гоша, вокруг не поняли:
– Ты про кого?
– Говори яснее.
– Он с собакой пришел. Пес – чистый волк, заглянул за забор, а он ка-ак кинется – не был бы привязан – разорвал.
Мальчишки уставились на одноклассника, и Гоша, радуясь вниманию, продолжил:
– В тюрьме сидел, теперь выпустили. На вражину не похож, – заявил Данька. – Человек как человек.
– Написано должно быть «полицай»? С войны больше двадцати лет прошло, за эти годы мог снова стать честным.
Все уставились на самого сведущего, и Данька изрек:
– Мог, двадцать лет – срок немалый.
Мальчишки сидели за забором, опасаясь подойти к заброшенному, прежде ничейному, а с недавних пор заселенному дому с прохудившейся крышей, разбитыми в окнах стеклами. Причин для осторожности было много, и первая – пес с подпалиной на боку, недобро урчащий, показывающий клыки. Собака была привязана у крыльца и рычанием предупреждала, что схватит мертвой хваткой любого, кто посмеет ступить на охраняемую территорию.
Пес осознал, что незваные гости за штакетником не переступят границу, не войдут на территорию, перестал рычать, лег у стены с обвалившейся штукатуркой, с почерневшими от времени планками, отчего стена походила на скелет.
– Чистый зверь! – оценил пса Сережка Гордеев, добавил: – Такой схватит – не вырвешься, запросто прокусит руку и ногу, сделает инвалидом.
– Испугались? – съехидничал Гошка. – Слабо подойти? – расхрабрился и перелез через забор, ступил на заросший сорняками соседский двор. Постарался скрыть возникшую в коленках дрожь, что удалось с трудом, двинулся к выглядевшему жалким дому-пятистенку.
Удивленная невиданной дерзостью собака ощетинилась, показала два клыка. Возвращаться, тем более убегать без оглядки, Гоша не мог, иначе навечно прослыл бы в глазах ровесников трусом, и продолжал передвигать ноги.
Собака уже зловеще прорычала. Гошка хотел произнести что-то ласковое, чтоб пес не считал его врагом, но голос пропал, к тому же не успел – пес оттолкнулся
