и скрылся в темноте. Хантер прошел за ним и оказался на платформе станции метро. Блестящие в ярком свете ламп рельсы уходили в бесконечную темноту тоннеля.
– Это служебная линия, – пояснил барон. – Ей пользуются только во время битвы с Чемпионом.
На станцию с грохотом влетел вагон. Заскрипели тормоза. Со свистом распахнулись двери. Хантер сел в кресло и сложил на пол оружие и патроны. Напротив него сели местные соглядатаи. Барон устроился рядом с Вилли.
Вагон качнуло, за окном промелькнули фонари. Поезд с шипением помчался по тоннелю. Все молчали.
Хантер ощутил в душе нечеловеческое спокойствие. Ему предстоял бой, тяжелый, смертный бой, и вряд ли он выйдет из него живым. Но именно это сейчас не имело никакого значения. Главное – выполнить приказ, пусть рядом и нет командиров, способных его отдать. Долг превыше всего, а жизнь – жалкий, короткий миг, не стоящий пули, выпущенной из винтовки.
Хантер украдкой глянул на Вилли. Тот сидел недвижимо, сжимая оружие так, что пальцы, казалось, было невозможно отодрать от металла клещами. Губы изобретателя заметно дрожали. На лбу выступили капли пота. В немигающих глазах застыл ужас. Да, неважный из него боец. Как жаль, что рядом нет Шейлы.
Поездка затянулась. За окном тянулись бесконечные ленты кабелей, освещенные редкими лампами. Наконец поезд замедлил ход и остановился. Едва раскрылись двери, Хантер собрал оружие и ступил на платформу.
– Человек, который победит Чемпиона, сам станет Чемпионом, – проговорил Вилли. – И так понятно, кому переходит титул.
Хантер проследил за взглядом изобретателя и увидел надпись земным алфавитом. И, чуть сбоку, то же самое он прочитал по-кериански. Наверное, кто-то выбил один и тот же текст на многих языках. Кроме универсального, галактического!
Вот оно, человеческое непостоянство! Только что Хантер желал, чтобы плечом к плечу с ним сражалась его постоянная напарница, но сейчас он возблагодарил судьбу за то, что ее здесь не было! В неизвестность лучше идти одному.
Лефё указал на стальную дверь – точно такую же, как в оружейной. Хантер кивнул и вдруг хлопнул барона по плечу:
– Мой друг немного не в себе. Вряд ли он хоть на что-то способен. А если я пойду один?
– Я уже говорил вам: не имеет значения, будете ли вы сражаться оба или кто-то из вас, – улыбнулся Лефё и повернул задвижку. – Как только ты войдешь на арену, я отвезу вашего друга туда, куда он скажет.
Вилли задрожал:
– Кларенс, ты что? – едва прошептал он. – Я тебя не брошу!
– Вилли, это приказ. Ремонтируй двигатели, да быстрее. Если я не вернусь, передай Шейле: я влюбился и нашел другую, – улыбнулся Хантер и захлопнул за собой дверь прежде, чем изобретатель успел пошевелиться. Металлический лязг разнесся далеко по станции.
Вилли с убитым видом посмотрел на барона и вздохнул:
– У него есть надежда?
– Разумеется. В поединке нет смысла, если его исход предрешен. Знаете, такое спокойствие, как у вашего друга, я вижу впервые. Он или храбрец, или безумец. Я
