невозможно, учитывая сферу его деятельности, то, по меньшей мере, адептом консерватизма. Так иногда случается у людей, бросает, что называется, из крайности в крайность. Дабы снова не обрушить свое с таким трудом восстановленное мироощущение он стал болезненно аккуратен во всем. В нарядах, этикете и особенно в отношениях с противоположным полом. Так оно часто бывает с привычками. Вроде бы из безделицы прилепилась, из дурости пустой, и понимаешь это и себя коришь, но поди отвяжись.
Вот таков был Иван Карлович. Человек высокой самоорганизации, перфекционист, он был убежденным сторонником всевозможных регламентов и инструкций. Ему на роду было написано стать придворным, чиновником или заводским конторщиком. Однако бойкий характер и неистребимая тяга к приключениям обеспечили молодому человеку совершенно иной – бесконечно далекий от идеалов морали – жизненный путь, никак, впрочем, не изменив педантичной натуры.
Потому рассудок его, дисциплинированно приученный не оставлять без внимания тончайшие отступления от заведенных в обществе правил, услужливо отметил небрежность Софьиного книксена. Княжна произвела ритуал девичьего приветствия скоротечно и весьма не прилежно, как-то совершенно по-домашнему. Странное дело, но в этом кротком и чрезвычайно милом движении присутствовал свой шарм. И вообще девушка была еще слишком юна, дабы придавать сколько-нибудь заметное значение каким бы то ни было церемониям и глупым условностям. Уж больно, что называется, зелен виноград.
Фальк поймал себя на том, что ему, вслед за самим городом, даже начинает нравиться этакая провинциальная непосредственность. Софья Афанасьевна до смелости откровенна с братом и напрочь лишена чопорности столичных матрон, Холонев тот и вовсе, кажется, не считает нужным скрывать от кого бы то ни было свою неприязнь, ишь каким волком зыркает исподлобья.
Все здесь выходило каким-то двухцветным. Черным, точно антрацит, либо исключительно белоснежным. Без оттенков. Да и к чему, если хорошенько задуматься, вообще нужны оттенки? К сожалению, большой мир утратил этакую искренность. Совершенно безвозвратно. Кажется, доктор Нестеров рассуждал сегодня о чем-то в таком роде.
– Мы ждали вас неделю назад, – вместо приветствия произнес Дмитрий Афанасьевич, возвращая тем самым Ивана Карловича с небес на землю.
Сказанное прозвучало сурово и требовательно. От вкрадчивой искательности, сквозившей в пригласительном письме, не осталось ни единого следа. Покоробленный резкостью и не привыкший давать отчеты всякому встречному, штаб-ротмистр немедленно сдвинул брови и сверкнул глазами, однако вовремя спохватился. Полученное им приглашение, в сущности, представляло собой учтивую форму найма. Явившись сюда, Иван Карлович фактически принял деловое предложение. Не говоря уже о том, что к письму прилагалась немалая сумма аванса («…на удовлетворение всяческих дорожных нужд и сопутствующих трат»). Разумеется, князь вправе был
