тупо.
– Ну вот что, – как бы внезапно обессилев, проговорил Юрий Петрович угрожающе тихо. – Никуда не звони, никуда не ходи, скажи своей шлюхе, что заболел, и срочно приезжай. Понял? Ты понял или нет?!
– Понял, – упавшим голосом сказал Евгений Васильевич. И подтвердил в смолкшую трубку: – Понял…
– Он ушел с Ники около двенадцати. Я была в душе. Слышала, как хлопнула дверь. Он ушел и больше не вернулся.
Ее сильно трясло, и она постоянно курила. И каждую сигарету запивала остро пахнущим лекарством.
Андрей отчаянно ей сочувствовал, несмотря на то, что все в нем восставало против такого сочувствия.
Ты должен просто работать. Работать, как всегда. Ты хорошо умеешь это делать, а ей уже никто никогда и ничем не поможет. Всю оставшуюся жизнь ей предстоит прожить с этим.
– Может, кофе? – спросила она, и Андрею показалось, что она говорит сквозь стиснутые зубы.
– Да, если можно, – согласился он, понимая, что ей все время нужно чем-то заниматься, чтобы не сойти с ума.
Он был у нее в квартире уже больше часа, и за все это время она ни разу не заплакала. В соседней комнате рыдала навзрыд какая-то женщина средних лет, и она, заглянув туда, сказала ей строго:
– Возьмите себя в руки, Татьяна Павловна.
Непрерывно звонил телефон, в дверь входили и выходили оперативники. Димка разговаривал с консьержкой, Игорь с Олей пошли по соседям.
Она ничего не замечала.
Андрею было страшно наедине с ней.
Утром, на задержании, ему совсем не было страшно.
Она с грохотом уронила веселую фарфоровую турку с цветочками. Турка разбилась, кофе рассыпался по чистому полу. Она посмотрела на осколки и коричневую пыль, запорошившую пол, и достала из шкафа другую турку. Медную.
– Может, бог с ним, с кофе? – спросил Андрей осторожно.
– Нет-нет, – отозвалась она. – Я сварю.
Кухня, в которой они разговаривали, тоже была веселой и в цветочках. Как турка. Здесь было уютно, светло, просторно и чувствовалось, что в этом доме живет семья. Именно живет, а не собирается вечером или в выходные, чтобы заночевать или провести время, свободное от делания денег.
Квартира была огромной и дорогой. Ее хозяин явно процветал и в деньгах не нуждался. И оформлял ее дизайнер-профессионал, и стул, на котором сидел Андрей, явно стоил больше, чем он зарабатывал в месяц.
И все же она не была похожа на десятки других огромных и дорогих квартир, в которых перебывал Андрей за время своей работы.
Игрушки были разбросаны на полу в гостиной. Из открытой пасти видеомагнитофона торчала кассета с надписью «Малыш и Карлсон». Белая кожа громадного кресла была кое-где порвана на подлокотниках. Очевидно, пес прыгал на подлокотники или грыз их. На стенах вместо обязательной модной дорогостоящей муры висели детские рисунки в тонких деревянных рамках. Под одним из них название: «Корова и ее щенята на лугу». Название было даже больше самой картины, и написано
