головушкой ко мне,О той, что кажется прекрасной
В непостижимой вышине.
И пусть она с небесной силой
К тебе струит свои лучи,
Я занавеской белокрылой
Не заслоню её в ночи.
Второй ли, третий ли, рассветный —
Мне всё равно, который час, —
Ты пой, и пусть она приветно
С небес разглядывает нас.
Не обронив больного стона,
Погладив голову твою,
Сама вполшёпота, вполтона
Тебе сквозь слёзы подпою.
«Получился не провал…»
Получился не провал,
Не обида напоследки —
Май-сизарь отгурковал
У беспамятной беседки.
Теплый дождик закропил
Без грозы и без погони.
Май-сизарь оттопотил
На беседочном балконе.
Май-сизарь слинял на днях
И оставил под рябиной
Нестерпимый синий прах,
Смех и гуркот голубиный.
«Не потому, что я не знаю меры…»
Не потому, что я не знаю меры
В том, что не знает меры никогда, —
(Любви не впрок расхожие примеры,
Что будет, если будет…)
Но беда
Моей души – предвосхищенье веры!
Наверное, я просто молода.
И ты бы рассмеялся, не поверив,
Что, дерзкая, я втайне изошла
Страданием,
Что, сил не соизмерив,
Звучать хотела громче, чем могла,
И знают только форточки и двери,
Как больно мне,
Как я тебя звала.
И что любовь?! —
Кто и в каком помине
Отмечен высшей нежностью, чем та,
Что величалась музыкой доныне,
Но стала тише травного листа?
И вся я здесь,
Подобная крушине,
Дика, горька, нелóвка и проста.
Размолвка
По глазам узнаю про печали,
Хоть за ставней стрельчатой таи.
Лучше бы, как чёртики, серчали —
Чур меня! – чумазые твои.
Что он дальше спросит – час неровен —
Скорбный, понимающий твой взгляд?
Я, ей-богу, в этом не виновен,
Что кругом и выше виноват.
И когда ты ходишь тише тени
Или машешь в фортку сентябрю,
Я свои негибкие колени
За упорство давнее корю.
Ну, а может, просто спозаранку
Я в уме напраслину верчу? —
Мы играем в детскую молчанку,
Все равно тебя перемолчу!
Я клянусь околицей и небом,
Славлю недосказанность в любви.
Слава богу! —
Закипают гневом —
Чур меня! – чумазые твои.
О чижике-пыжике
Не с теми, кто когда-то был
Тобой любим, кто нынче мил,
Не с теми, кто ворует ночи
В чужой квартире при свечах,
Кто на груди твоей хохочет
И повисает на плечах, —
Не с теми я в брезгливой ссоре,
Чья грязь с сапожек в коридоре,
Кто утверждает,
