Крови… Feainnewedd… Luned aep Hen Ichaer… Deithwen… Белое Пламя… Нет, нет… Нет!
– Цири!
– Черный рыцарь… с перьями на шлеме… Что он мне сделал? Что тогда случилось? Я боялась… Я все еще боюсь. Это не кончилось, это никогда не кончится. Львенок должен умереть… Этого требуют интересы… Нет… Нет…
– Цири!
– Нет! – Девочка напряглась, крепко зажмурилась. – Нет, нет, не хочу! Не прикасайся ко мне!
Выражение ее лица резко изменилось, оно застыло, голос стал металлическим, холодным и враждебным, в нем зазвучала злая, жестокая насмешка:
– Ты явилась даже сюда, Трисс Меригольд? Даже сюда? Ты зашла слишком далеко, Четырнадцатая. Я тебя предостерегал.
– Кто ты? – вздрогнула Трисс. Но голос не выдал ее волнения.
– Узнаешь в свое время.
– Я узнаю сейчас!
Чародейка подняла руки, резко раскинула их, вложив все свои силы в волшебство опознания. Магическая завеса разорвалась, но за ней была вторая, третья… четвертая…
Трисс со стоном опустилась на колени. А реальность продолжала разрываться, раскрывались двери за дверями, длинный, бесконечный ряд дверей, ведущих в никуда. В пустоту.
– Ты ошиблась, Четырнадцатая, – проговорил насмешливый металлический голос. – Ты перепутала небо со звездами, отраженными ночью в поверхности пруда.
– Не прикасайся… Не прикасайся к этому ребенку!
– Она не ребенок.
Губы Цири пошевелились, но Трисс видела, что глаза ее по-прежнему мертвые, стеклянные, отсутствующие.
– Она не ребенок, – повторил голос. – Она – Пламя, Белое Пламя, от которого займется и сгорит мир. Это Старшая Кровь, Hen Ichaer. Кровь эльфов. Зерно, которое не прорастет, не проклюнется, но полыхнет Пламенем, Кровь, которая будет осквернена… Когда придет Tedd Deireadh, Час Конца. Va’esse deireadh aep eigean!
– Ты предвещаешь смерть? – крикнула Трисс. – Только это ты и умеешь – предвещать смерть? Всем? Им, ей… Мне?
– Тебе? Ты уже мертва, Четырнадцатая. В тебе все уже умерло.
– Могуществом Высших Сфер, – простонала чародейка, собирая остатки сил и водя рукой в воздухе. – Водой, огнем, землей и воздухом заклинаю тебя. Заклинаю мыслью, сном и смертью, тем, что было, что есть и что будет! Заклинаю тебя. Кто ты? Говори!
Цири отвернулась. Ведущие в глубь пропасти ступени исчезли, растворились, на их месте возникло серое свинцовое море, пенящееся, вздыбленное ломкими хребтами волн. В тишину снова ворвался крик чаек.
– Лети, – проговорил голос устами девочки. – Пора. Возвращайся, откуда пришла, Четырнадцатая с Холма. Лети на крыльях чайки и слушай крики других чаек. Слушай внимательно!
– Заклинаю тебя…
– Ты не можешь. Лети, чайка!
И неожиданно вновь возник свистящий вихрь, влажный и соленый ветер, и был полет, полет без конца и начала. Дико кричали чайки. Кричали и повелевали.
Трисс?
Цири?
