выкидывают из окна и нельзя этому никак помешать.
Старик закрыл глаза, попытался уцепиться немеющими пальцами за подоконник, но тут его рванули так, что Горовой вывалился из окна.
Вспороли воздух, принимая тело и снова разгибаясь, ветви деревьев. А еще ниже старика ждали металлические прутья ограды… В московском дворе опять стояла тишина. Но вот возник глухой и тоскливый звук, льющийся волнами, один наплыв за другим.
Это выла собака.
…А в кабинете Горового человек сжал пальцами виски, скорчился, как от страшной боли, и стал раскачиваться взад-вперед… Нижняя губа безвольно отвисла, и с нее, как ниточка слюны, тянулась цепочка, казалось бы, бессмысленных слов:
– Человек… невидимка… справка… де-ге-не-рат.
Безграмотный пролог
Наверна это потому, што, я такой глупый. Я помню кагда еще в школе я рисавал салдатеков в пропеси а учитиль сказал што я придурак потомушто нужно не рисавать а писать буквы. Ты еще сказал мне што с тех пор я непоумнел и что я никогда неперестану ходить на могилу катенка которово ты случайно убил насосом для сваей машины. Ты еще гаварил, што, я как последняя баба плакал и просил палажить ему мертваму катенку, который, штобы у него была рыба и малако. Ведь людям пакойникам кладут на магилы жолтыи и синии яйцы и цветы а одна, карова, жевала. Значыт это можно есть.
Ты сказал мне папа, што, ты мне гаварил я постоянно в детсве сгонял с падаконика чилавека нивидимку. Я его боялся плакал и говорил, што, кагда я адин и начинаю хатеть спать он подходит комне и кладет халодные пальцы, на мою, наголову и приговаривает: не спи замерзнешь тупой дурачок. А нидавна я увидел иво на падаконике и толкгнул. Все ночь выли пад акном и по асвальту были крававые пятны.
Он тоже гаварил, што, я длинное слово ты гаварил низапомню. Дигинират.
Глава 1
– Дети – цветы жизни, – глубокомысленно изрек Родион Потапович, вычеркивая из бюджета нашего многострадального детективного бюро «Частный сыск» очередную сумму на подарок своему сыну Потапу, которого я в последнее время иначе чем Потоп не именовала. Причем всякий раз приставляла к этому сомнительному наименованию пышный эпитет «всемирный».
А что? Если учесть, сколько денег тратил мой босс на нужды своего обожаемого чада, то последствия этого для бюджета нашей фирмы, отнюдь не резинового, были вполне сравнимы с упомянутой библейской катастрофой.
– Босс, я думаю, что мягкая игрушка «Говорящий пингвин с органайзером и редупликатором яичной кладки» размером метр на два метра вашему отпрыску в ближайшие восемьдесят лет не понадобится, – на одном дыхании выговорила я, подумав, что зря я это сказала: ведь возьмет Родион Потапыч да и пойдет искать этого самого «пингвина». – Вот когда ваш сын вырастет, состарится, впадет в маразм и будет ходить под себя с тем же ошеломляющим успехом, как он это делает сейчас, вот тогда, быть может, все то, что вы ему сейчас покупаете, будет кстати.
– Что? – тут же поднял голову босс. – Опять злопыхаешь,
