вьюжливой зимы,Но в омутах вздыхают
Усатые сомы.
Вода сладка,
как бзника,
А утром без затей
Река моя Паника
Купает лошадей.
Я жизнью не напуган,
Впился́ в нее клещом,
Паникою накупан,
Паникою крещен.
На плесах гулеванил,
Талы для девок гнул,
На льдинах хулиганил
И в проруби тонул.
И песенки линдикал
Во славу бытия.
Река моя Паника,
Кровинушка моя!
«Дикая груша или китайка…»
Дикая груша или китайка,
Или для мочки лукавый терен?
Ты не петушься и распознай-ка,
Кто из них на зуб скорей задорен?
Горше разлуки, крепче кручины —
Все же милей, чем людская злоба.
Если добавить кисти калины,
Взвар, словно лекарь, обвяжет нёбо.
Сам я дичок, ни к чему не привитый,
Вольный костер под ветловой треногой,
Неприрученный, недомовитый…
На зуб меня, берегись, не трогай!
«Проходя по полям…»
Проходя по полям,
По колхозным одонышкам,
Я не слышу ни ржанья,
Ни храпа коней.
По хозяйственной прыти
Похудели подсолнушки,
Говорят, оттого
Что, мол, стали сытней.
Мне же знать довелось
Пышногрудые семечки,
По карманам совал их
В золотой сапухе,
Их с девчатами щелкал
На клубной скамеечке
И кадриль выводил
По тугой шелухе!
Жизнь не то чтобы враз
И сполна перечеркнута,
Но не слышно вдали
Ни греха, ни стиха.
Не дурачься, душа,
Наше время расщелкнуто,
И шуршит под ногой
Прошлых дней шелуха.
«Давно я не жег поднебесных костров…»
Давно я не жег поднебесных костров,
Дрова не готовил умело.
Душа средь постыдных плакучих пиров
Сама по себе угорела.
И вот в застарелом скрипучем бору
С развязною осенью в сшибке,
Ничуть не боясь, что костей не сберу,
Сжигаю сосновые шишки.
О, как запашист навороченный дым,
Как шишки исходят смолою!
Как будто я стал огольцом молодым
И вышел с конями в ночное.
Но осень взлетела на шаткий порог,
Звеня золотыми ключами.
Поблекла луна, и уныл кострожог,
И старость ворчит за плечами.
«Остатний денек оголтелого лета…»
Остатний денек оголтелого лета —
Ни песни тебе,
ни скупого куплета.
Шарахнула осень навскидку дуплетом —
Осины зажглись несмолкаемым цветом.
И пасмурной стала вода в Бузулуке,
Талы заломили пугливые руки,
Камыш заскрипел в настороженной
