яснее.
– Не секрет, что Мюллер чуть ли не ежедневно носит доклады фюреру через вашу голову. Он прекрасно понимает, что военная удача может и не вернуться. И буду с вами откровенен, меня тоже терзают такие сомнения. Мюллер ищет покровителя. Он ждет, когда власть рухнет под натиском ренегатов из вермахта, чтобы передушить их, как штурмовиков Рема, и перехватить инициативу.
– Я так понимаю, что этого ждете и вы.
– Мы, рейхсфюрер, – мягко поправил Шелленберг. – Если позволите, мы… Важно, чтобы в случае такого развития говорили с нами, а не с теми, кого обхаживает Мюллер. И еще. Даже эта сволочь Риббентроп, и тот располагает активным дипломатическим аппаратом, не говоря уж об абвере. У нас такого контакта до сих пор нет. Мы, конечно, работаем с источниками и в Стокгольме, и в Берне, но нам пока не верят.
– Что же вы предлагаете?
– Найти надежный канал связи, которому безусловно доверяют западные союзники, чтобы иметь возможность контролировать ситуацию и, по необходимости, управлять ею.
– Иными словами, если отбросить эвфемизмы, вы предлагаете за спиной фюрера открыть канал сепаратных переговоров с врагом? – Повисла напряженная пауза. – Не рано ли? – спросил наконец Гиммлер.
– Думаю, в самый раз. – Голос Шелленберга не дрогнул. – Открыть торг – не означает договориться. Это – процесс.
– А что вы можете им предложить?
– Зависит от того, как будет развиваться ситуация. Однако надо понимать, что чем дальше, тем меньше остается того, что бы они согласились принять… И это предмет наших размышлений.
– А по сути?
– Мы будем интересны им в качестве тарана против большевизма. Тот, кто окажется у власти в случае… неожиданного исхода, получит ключи от будущего Германии. Я бы хотел, чтобы этим человеком были вы.
– Так какая же резолюция вам нужна? – По холодному, одутловатому лицу Гиммлера нельзя было ничего сказать о его чувствах.
– Мне будет достаточно того, что вы об этом знаете.
Завидев приближающегося рейхсфюрера, его телохранитель вытянулся во фрунт; водитель предусмотрительно открыл дверь бронированного «Мерседеса». Прежде чем сесть на заднее сиденье, Гиммлер сверкнул очками в глаза Шелленбергу и задумчиво произнес:
– Так вот зачем вы вспомнили о перемирии Птицелова с венграми, штандартенфюрер?
И ничего более не прибавив, занырнул в машину.
Берлин, Беркаерштрассе, 32,
РСХА, VI управление, СД,
27 мая
Шелленберг вернулся на Беркаерштрассе, где размещался его аппарат, в смутном расположении духа. Гиммлер не сказал ничего определенного, и теперь над головой Шелленберга повис дамоклов меч. Хотя, с той же вероятностью, никакого меча вовсе и не было. Оставалось лишь гадать, к какому решению придет рейхсфюрер и к каким последствиям оно приведет. Шелленберг, разумеется, не считал, что Гиммлера с его безумным антисемитизмом и концлагерями примут в качестве альтернативы
