осадное. Кольцо сужается. К тому же еще и мы керосинчику в костер подлили. Рубили очередную просеку, у Мишки Игнатьева топор с ветки соскользнул. Для деревяшки он оказался туповат, а для ноги – в самый раз. В итоге – несчастный случай на производстве. Короче, куда ни кинь – всюду клин, но совсем не тот, в котором композитор Чайковский жил. И пришлось Паше брать перевод на другой участок, да куда подале, да посеверней. Аж в Тюменскую область навострился.
Нас тоже распустили. Первое сентября подступило – дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно.
А в те годы не только на кукурузу мода была, и на одиннадцатилетнее образование – тоже. «Эксперимент» называется. Алексей Лукич девять лет к тому времени оттрубил. Еще бы год, и прошмыгнул бы на большую жизненную дорогу. А тут вместо одного – два. И решил я – хватит в мальчиках ходить. Мотанусь-ка лучше с Пашей в Сибирь.
Прихожу к директору школы и требую справку, что успешно прошел девять классов и все школьные коридоры. А директор спокойный мужик был.
– Ладно, – говорит, – иди погуляй, а после уроков зайдешь.
Захожу после уроков, а в кабинете напротив директора мой собственный батя сидит.
– Привет, – говорит, – босяк, ну-ка, расскажи, куда это ты намылился? К Фиделю или к Абделю?
Это он Кастро имел в виду и Насера. Вспомнил мою попытку в Алжир убежать. Детской романтикой попрекнул, дескать, и теперь недалеко повзрослел.
Намек понял, но вида не подаю. Наоборот – их же салом да им по сусалам. На полном серьезе знакомлю с перспективой. Разжевываю, словно детишкам несмышленым, как буду осваивать подземные кладовые, шагать по нехоженым тропам и попутно заканчивать курс наук в заочной школе. Да не больно-то их проймешь. Выложил свои доводы, а они – свои. Пока трудностями пужали, уголовниками сибирскими и даже распутными женщинами – я кое-как держался. Тогда они последний довод вытащили, как пятый туз из рукава.
Потребовали паспорт. А зачем требовать, если отлично знают, что до получения взрослого документа мне еще полгода куковать? Нокаут. Можно считать до девяти и даже до двенадцати.
Однако вместо счета они еще и лежачему добавили. Напомнили, что без паспорта меня ни в одну гостиницу не поселят и ни в один самолет не посадят.
Одолели двое одного. Сижу не рыпаюсь. Готов подписать любые условия капитуляции. А на самом деле замышляю обходный маневр. Планирую взять у Паши его сибирский адрес, переждать злополучные четыре месяца и уже полноправным человеком сделать ручкой родному болоту.
Иду на другой день к Паше в гостиницу. И опять встречаю родного батю. Сидят. Курят. Разговаривают. Бутылка на столе почти допита. Значит, снова двое на одного…
Ох, и обиделся я на Пашу за такое предательство. Он мне письмо из Сибири прислал – я не ответил.
А теперь рад бы написать, поблагодарить за все, да адреса не знаю.
Барнаул
Получил
