вниз! Только!..
Я сказал потвердевшим голосом:
– Знаете ли, что-то мне как-то и не весьма зело ндравится наш разговор. Потому по праву суверенного властелина данной территории, чьи права распространяются и вглыбь, как уже рек, собираюсь вежливо и твердо переть дальше, ибо да!
Хрейдмар делал мне знаки, что, мол, пора отступить, увидели больше, чем вчера, надо умерить аппетиты, нечего лезть на рожон, пора и честь знать.
Я покачал головой, чести никогда не бывает много, и, отстранив человечка со звучным именем потомка бургундских королей, двинулся вперед.
Он ринулся следом, мое сердце колотится учащенно, но все-таки это не воин и не маг, страшиться нужно чего-то совсем иного, только бы Хреймдар не сплоховал…
– Вам нельзя, – умолял он, едва не плача, – вам нельзя…
– Человек проходит как хозяин, – сказал я, – по просторам… ну, тут не разгуляешься, однако… Ого, а это что?
Я толкнул дверь, тоже металлическую, но уже не массивные ворота, а более жилую, что ли. Распахнулась без скрипа, я вышел на ту сторону, медленно холодея всем телом.
В полусотне шагов пещера прерывается широким ущельем, что раскалывает и стены, уходя в обе стороны во тьму. Хреймдар пустил рой искр, затем другой, чуть левее, но везде тот же ужас.
Через ущелье перекинут ствол дерева, вроде бы не окаменевший, но слишком уж широкий, а если сорваться, то падать весьма и весьма, а я вряд ли успею превратиться во что-то крылатое да еще ухватить Хреймдара.
Гьюки сказал со злой гримасой:
– Вам здесь не пройти.
Мы подошли ближе, и я начал понимать, о чем говорит этот подземник. Вблизи ущелье еще шире и страшнее, однако и перекинутый ствол в виде моста выглядит массивнее и надежнее. На том берегу ствол утолщается, огромные корни кое-где высовываются из скальной породы, но чувствуется, что углубились очень далеко и надежно.
Я перевел взгляд на эту сторону, сердце стукнуло еще тревожнее. Не от страха, это недопонимание, чего так не люблю. К этому краю ствол утолщается тоже, а вместо высохших ветвей в землю уходят самые настоящие корни.
Ствол не выгнут аркой, обычный ствол, но тоньше всего посредине, что и страшнее всего, а по краям… никак не отделаюсь от мысли, что дерево тащит соки с обеих сторон, но… как?
– Неважно, – процедил я сквозь зубы, – неважно, я не ученый, хотя очень хочется… Надо делать то, что нужно, а не следовать желаниям, как демократ какой-то…
Хреймдар произнес за спиной дрожащим голосом:
– Ваше высочество?
Я отмахнулся.
– Это я сам с собой общаюсь. У меня тот, второй, еще умнее. Но не всегда, правда. Пошли! Считайте, что мы в переходном возрасте.
– От жизни к смерти?
Я раскинул руки в стороны, балансируя, дерево уже не кажется таким широким, а вот почему-то удлинилось, так это да, а внизу стало еще глыбже, хотя все равно не разглядеть, но все равно глыбже.
– Типун вам…
Когда я был на середине, меня догнало в спину тоскливое:
– Может быть, вернемся?
