не совсем верной позиции моего министерства. Один из них – генерал-адъютант Милютин. А кто же второй?
– Не знаю, ваше высокопревосходительство. Вероятно, это следствие усилий вице-губернатора Всеволожского.
– Как странно. Еще два месяца назад он был моим чиновником особых поручений и хорошо знает мои хватку и быстрый ум. Почему же Всеволожский не дал мне знать, а обратился через мою голову?
Павел Афанасьевич промолчал, хотя знал ответ на вопрос генерала.
– Таким образом, вы всего-навсего коллежский асессор из провинции, чужой в столице человек, всего за сутки сумели дважды найти способ обратиться к государю. Не так ли?
– Исключительно для пользы дела, ваше высокопревосходительство.
– Конечно, конечно, все мы служим только ради этого. Благово… Я запомню вашу фамилию.
– Я тоже, – подал голос из угла Маков, и в голосе его прозвучала угроза.
До конца дня Павел Афанасьевич с путилинскими агентами и полковником Кунцевичем успели подготовить все необходимое для завтрашнего спектакля. Главное интендантское управление находилось в здании министерства, но имело отдельный вход с Вознесенского проспекта. Уже в десять часов пополудни сыщик зашел к Милютину. Известный труженик, тот все еще работал. Благово поблагодарил генерала за поддержку, рассказал, как идет подготовка к операции. Министр выслушал, протянул руку и бросил коротко:
– С Богом!
И снова уткнулся в бумаги.
Утром 17 мая Благово неспешно прогуливался по Адмиралтейскому скверу. Он был одет в яркий мундир 1-го Сумского гусарского полка: краповые шапка и чакчиры и синяя венгерка с гарусными шнурами. На шнурах – подполковничьи гамбы, на сабле аннинский темляк, вид по-гусарски лихой.
Павлу Афанасьевичу уже приходилось носить мундир в молодые годы. И хотя то был скромный сюртук лейтенанта флота, походка и привычки русского офицера у него сохранились. Более того, сыщик умело изображал «николаевскую» школу в выправке – выпускники Николаевского кавалерийского училища ходили все одинаковым манером. Благово тонко дзенькал шпорами, лениво козырял младшим по званию, игнорировал равных[15], ловко избежал какого-то престарелого артиллерийского генерала. Тут и появились те, кого он ожидал.
– Разрешите представить, ваше сиятельство, – почтительно отрапортовал Титус. – Савва Провыч Рубочкин, нижегородский извозопромышленник. А также доверенное лицо князя Мамина.
– Князь Порюс-Визапурский, – Благово благосклонно махнул извозопромышленнику рукой в замшевой перчатке.
Втроем они вышли на набережную Невы и около получаса беседовали на тему ремонта. Рубочкин был насторожен и недоверчив, внимательно наблюдал повадки «князя», часто оглядывался вокруг. Из разговора скоро выяснилось, что он человек умный и по-звериному хитрый; сыщик внимательно подбирал каждое слово. Наконец решено было зайти в интендантское управление – выяснить планы закупок
В 1870-х годах в русской армии существовал неофициальный обычай, согласно которому равные в чинах офицеры отдают друг другу честь, только будучи лично знакомы.
