и опять хлебнул из бутылки.
– Давай отвезу тебя домой, – предложила я.
– Домой? Что я там забыл? Ты явилась, чтобы отвезти меня домой, или есть еще что-то?
– Думала, тебе будет интересно, как прошла моя встреча с Деном.
– И как она прошла?
– Он назвал тебя идиотом.
– Очень мило.
– Ага. Сказал, что я не стою этих денег.
– Кто бы спорил. Конечно, не стоишь.
– У меня был Рахманов. Не верится, что эти деньги выложил он.
– У него снега зимой не выпросишь, – хихикнул Ник.
– Тогда откуда доллары?
Он вновь хихикнул и ударил себя кулаком в грудь:
– Все, что нажито непосильным трудом. Недоедал, недосыпал, пил только чай. На самом деле я их занял, и долг придется вернуть.
– Ник, – позвала я.
– Т-с-с, – прижал он палец к губам. – Заткнись. Не то я очень рассержусь. Знаешь, любовь моя, мне очень жаль моих денег. Так жаль, что я…
– Ник…
– Заткнись, я сказал. Ты их не стоишь. Ты ни черта не стоишь. Какого хрена я вожусь с тобой? Попробуй сказать, что не веришь в мое доброе сердце.
– Вот что, поехали домой. Ты не только на ногах не стоишь, ты сейчас со стула свалишься. И перестань пить водку из горлышка, у меня от этого зрелища зубы сводит.
Я подошла к нему с намерением помочь ему подняться. Он сгреб меня за плечо, встряхнул.
– Слушай, сучка, ты мне жизнью обязана, своей поганой жизнью. Найди мне эти документы, из-под земли достань. Не то я сам тебя закопаю, слышишь, и тебя, и твою подружку-наркоманку.
– Я их найду, – кивнула я. – И принесу тебе.
Ник уставился на меня своими рыбьими глазами, подумал и погрозил пальцем:
– Врешь, врешь, мерзость такая. И за что мне все это, господи? Человеку с моим добрым сердцем нет места в этом мире корысти и обмана.
– Ты в нем неплохо устроился.
– Ага. Благодаря тебе я лишился надежд на уютную старость. Домик на юге, цветочки… я в панаме, и рядом сучка со здоровыми титьками, готовая выносить за мной ночной горшок.
– Это твоя мечта?
– Была. Теперь сыграла в ящик.
– До старости тебе далеко.
– Я буду скучать по моим бумажкам с мертвыми президентами. Очень много бумажек, которые теперь в чужих руках. Кто их будет холить и лелеять, как я?
– Вставай, Ник, ты тут всех успел достать.
Он тяжело поднялся, опираясь на мое плечо, и мы побрели к выходу.
– Теперь ты знаешь, кто твой настоящий друг? – бормотал он, едва передвигая ноги. – Эти суки хвосты поджали, твоему Рахманову плевать на тебя, всем плевать. Что бы ты делала без папочки?
– Я тебя обожаю.
– Как бы не так. И я дурак, последний дурак. Самому противно. Вот, пью с горя.
Охранник, заметив, что мы двигаем по коридору, точно два раненых бойца, кинулся мне помогать,
