трезвею. Босс рывком задирает мне юбку чуть выше уровня пупка, а его слегка шершавые, пахнущие табаком ладони нагло накрывают мою грудь и с силой сжимают оба полушария до болезненной, но такой приятной рези в сосках.
– Ах! – без стыда выкрикиваю во всё горло, выгибаю поясницу дугой.
Миллионер нагло лапает меня через тонкую ткань униформы, но стоит подождать ещё несколько секунд… и он начнёт меня раздевать.
Нет, Ди! Нееет! Это неправильно, немыслимо, аморально!
Ты что творишь? Ты сошла с ума? Почему позволяешь ему себя трогать?
Он негодяй! Да как он смеет? Он переходит все дозволенные границы.
Ты его вообще не знаешь. И он твой БОСС, который одной рукой только что с силой сжал твою грудь, а другую… засунул под юбку и отодвинул вбок ткань трусиков. Влажных! Влажных, как после стирки, твоих кружевных трусиков.
– Мммррр, – босс издал нечто, похожее на мурчащий рык, когда его утончённые и такие умелые пальцы нырнули в мою влагу и погладили огрубевший от возбуждения бугорок. Я вздрогнула. В кои-то веки одумалась, вернулась из космического забвения обратно в суровую реальность. Собравшись с мыслями и силами, быстро отпихнула от себя нахала – толкнула ладонями в грудь.
Пока Роман Викторович с недовольным выражением лица поправлял галстук, задыхаясь от паники, я вернула съехавшие трусики на место, дёрнула юбку вниз, к коленям, застегнула пуговицы униформы в области груди, спрыгнула со стола и на вялых, непослушных ногах бросилась к выходу, бормоча под нос что-то типа:
– Я… я ещё не с кем… Простите. Это неправильно.
До выхода оставалось несколько шагов, но мне не позволили так просто уйти.
– Девственница? – босс ловко поймал меня за запястье и резко крутанул вокруг своей оси.
Его глаза превратились в два огня. Они буквально пылали от желания вперемешку с азартом. Взгляд мужчины напомнил мне взгляд волка, что увидел лакомую добычу.
– Всего доброго, извините, – проигнорировав его уж слишком откровенный вопрос, я вывернулась из крепкого захвата богатея.
Вся эта нелепая ситуация стремительно набирала обороты. Напряжение нарастало. В комнате стало слишком жарко, как в печке. На моём лбу даже выступила испарина. Выдохнув, я повернулась к мужчине спиной, взялась за ручку, но тут же вздрогнула от того, насколько сильно изменилась интонация его некогда мелодичного, с нотками льда голоса.
– Стоять, – короткая пауза, сердце дёргается в предсмертной агонии. – Выйдешь за дверь – и ты уволена.
Его ответ, мягко говоря, меня шокировал.
Как? Что он такое говорит? За что? Возмутительно.
– Но вы не можете меня уволить. Почему? – чуть ли не рыдая от несправедливости, я прошептала сдавленным голосом, полным обиды. – Что я такого сделала?
– Сладкова, я тебе что, не нравлюсь?
Он
