достаточно для того, чтобы установить прослушивающий микрочип, способный выдать все грязные секреты Флеминга. – Я очень рада знакомству с вами. Здесь действительно царит вдохновляющая атмосфера, вы так постарались, – ненавязчивый комплимент, чтобы расположить к себе и отвлечь внимание от моих манипуляций с установлением «жучка».
– А вы лиса, Эрика. Как только узнали о моем статусе, решили поменять свое мнение и снизойти до миллионера не в вашем вкусе? – допытывается Флеминг, продолжая оглядывать меня таким взглядом, словно уже видит меня одной из своих танцующих в шелках наложниц.
– Деньги – последнее, что меня интересует, – спокойно отрезаю я, слегка закусив нижнюю губу. – Скорее, теперь вы привлекаете меня потому, что человек, создающий подобные пространства, восхищает меня куда больше, чем пират под кайфом, – парирую я, наблюдая за тем, как улыбка становится по-настоящему живой – морщинки, исходящие от внешних уголков его, становятся глубже, а улыбка, обнажающая ослепительно белые виниры шире.
– А у вас острый язычок, мисс Доусон, – меня тошнит от его замечания, но я продолжаю сдержанно и снисходительно улыбаться, мечтая закатать ему его «язычок» в горло. – Как насчет того, что в один из уикендов я найду ему куда более интересное занятие, чем соревнование в остроумии?
Вот же сукин сын. Если бы не задание, я бы уж точно не оставила такое предложение безнаказанным. К сожалению, я даже словом не успеваю поставить Флеминга на место, потому что наше тет-а-тет с Маркусом прерывает знакомый мне с детства голос:
– Рика, какой сюрприз! – а этого подозреваемого я знаю отлично, более того, я многим ему обязана. Ильдар Видад является тем самым другом моего отца и по совместительству владельцем модельного агентства, в котором я официально работаю. Разумеется, о нашей с отцом деятельности ему ничего не известно, несмотря на то, что знакомы мы уже четырнадцать лет. Как бы мне не хотелось его подозревать и проверять, но я буду вынуждена это делать, ибо Видад имел прямой контакт с подозреваемыми моделями, и он до сих пор спонсирует центр по реабилитации беженок из Ближнего Востока. Думаю, сейчас не лучший момент вспоминать, что Видада я отношу к тем особым мужчинам, о которых я говорила – его я уважаю, и смотрю на него снизу-вверх, ощущая в нем дух защитника и сильного человека, что, возможно, объясняется тем, что он на шестнадцать лет старше меня.
– Почему ты здесь? Помнится, во время поездки в Париж, ты возненавидела Лувр и галереи современного искусства, – припоминает Ильдар, не упоминая вслух о том, что эту самую поездку подарил мне он. Мы ездили вместе на пару дней, он всего лишь осуществил мою мечту и в тот момент не настаивал на большем. Это было подарком на восемнадцатилетие от друга семьи, но уже через время я поняла, что Ильдар хочет быть большим, чем просто другом. Смотрю в его глаза, пытаясь посмотреть на него взглядом Алии или Марьям, но не могу: несмотря на то, что Ильдару уже почти сорок,
