спросил меня Марк, догадавшись, о чем я подумал.
Это был запрещенный прием, удар ниже пояса – Марк помнил, как в школе я зачитывался приключениями знаменитого английского сыщика, как однажды в сочинении даже назвал его своим любимым героем, чем вызвал праведный гнев учительницы литературы.
Чтобы не вызвать новых насмешек Марка, я вынужден был прекратить «допрос» Ниткина, однако загадка убийства здесь, в Александровой слободе, царевича Ивана продолжала меня интересовать. Кто же все-таки прав? Чернобородый, объяснявший смерть царевича следствием раскрытого заговора? Ниткин, считающий, что подлинные причины этого преступления невозможно раскрыть? Пташников, который допускал возможность заговора, или, наконец, Окладин, твердо уверенный в том, что всему виной душевное заболевание Грозного?
Я еще раз пожалел, что среди нас нет Окладина – столкновение разных мнений и могло бы высечь искру, которая осветила бы темную тайну убийства царевича Ивана.
В это самое время Окладина вспомнил и краевед, который спросил Ниткина, что же конкретно заинтересовало историка в Троицком соборе.
– У Михаила Николаевича вызвало сомнение утверждение одного из современных историков, что Троицкий собор возведен еще в пятнадцатом веке, при Юрии Звенигородском – сыне Дмитрия Донского, что он построен вскоре после знаменитого Троицкого собора в Троице-Сергиевом монастыре теми же мастерами или, по крайней мере, по велению того же заказчика. Михаил Николаевич считает такую датировку несостоятельной, поскольку вся архитектура нашего собора и его декоративные элементы, по его мнению, свидетельствуют, что он был возведен после завершения строительства кремлевских соборов в Москве. Он твердо считает, что сооружение нашего собора было закончено в декабре 1513 года.
– Откуда вдруг такая точность? – удивился Пташников. – Строители оставили Михаилу Николаевичу сдаточную документацию?
В глазах Ниткина промелькнула улыбка.
– Вы почти угадали. В рукописном служебнике Троице-Сергиева монастыря, в так называемом Трефолое, он обратил внимание на приписку на полях о том, что «лета 7022 декабря в 11 день священна бысть церковь Покрова пресвятыя Богородицы в новом селе Александровском, тогда ж князь великий и во двор вшел». По нынешнему исчислению от Рождества Иисуса Христа это произошло в 1513 году. Церковью Покрова Богородицы наш собор назывался до середины семнадцатого века и только потом, когда здесь учредили монастырь, переименовали в Троицкий. Упоминаемый в приписке великий князь – московский князь Василий Третий, отец Ивана Грозного, который превратил Александрову слободу в свою охотничью усадьбу и затеял здесь большое строительство.
– Если верить этой приписке, то получается, Окладин прав? – вопросительно посмотрел Пташников на Ниткина.
– Возможно, в 1513 году Троицкий собор был только перестроен, о чем и осталась запись в Трефолое, автору которой было важно сообщить, когда Василий Третий обосновался в своих новых хоромах. Высказывалось предположение, что в
