в воздухе, все так же во сне начал забавно шкрябать коготками по воздуху. Порой, задевая грудь Хаджара и оставляя на ней неглубокие царапины, он всеми силами пытался забраться обратно за пазуху.
Кстати, Хаджар обнаружил, что лежит в заштопанных и зашитых в очередной раз, видавших виды одеждах. Их он не снимал с того самого момента, как покинул Долину Ручьев.
Признаться, он был несказанно рад, что они остались при нем. Язык не поворачивался их назвать “тряпьем бродяги” (коими они, по сути, и являлись), скорее – приносящим удачу талисманом.
– Не думай, что на этом разговор закончен, хитрая ты кошка.
Азрея и носом не повела. Разве что широко зевнула, демонстрируя ряды маленьких, но острых клыков.
Убрав котенка обратно за пазуху, Хаджар откинул одеяло и возблагодарил того дальновидного человека, что поставил рядом с его постелью костыли.
Он понятия не имел, сколько времени пролежал без движения, но мышцы, лишенные подпитки энергией, за это ему явно благодарны не были.
Схватившись за край кровати и избежав падения, Хаджар с кряхтением подперся костылями и заковылял в сторону выхода.
Здесь выходов было аж пять штук. По два с каждой стороны и один – центральный. Именно через него Хаджар и покинул лазарет. В подобных он достаточно належался за время своей солдатской жизни и предпочел бы больше никогда там не оказываться.
Доковыляв до дверей, Хаджар, игнорируя легкую боль, открыл их плечом. Так же процокав костылями по длинному коридору, он вышел на улицу.
Поежившись из-за прохладного северного ветра, Хаджар с тяжелой одышкой прислонился к стене лазарета.
“Никогда бы не подумал, – мысленно говорил он себе, при этом медленно сползая по стене, – что такой короткий путь окажется настолько трудным для истинного адепта”.
Усевшись на ступеньки лазарета, Хаджар достал из пространственного кольца старую, местами потертую трубку. Ему ее когда-то подарила девушка, которую он так и не смог полюбить.
Ведь зачем прекрасной деве какой-то безногий калека?
Странно, но он всегда ассоциировал эту трубку с победой над кочевниками… которых вели за собой ласканцы. И вот ведь ирония судьбы – теперь он закурил эту трубку именно под ласканским небом.
Оно, усыпанное звездами, выглядело почти так же, как и то, что светило над Дарнасом. Разве что на далекой границе восточного горизонта можно было заметить несколько незнакомых планет и звезд.
В детстве Хаджар, слушая рассказы отца, дяди и бравых генералов о небесах далеких вражеских стран, всегда восхищался этими историями, а теперь…
Теперь он смотрел на небо по-настоящему далекой страны. Более того – совсем иной империи, хвала Высокому Небу, язык которой он успел выучить, а акцент, учитывая его музыкальный слух, никогда особой проблемой не являлся.
“И вот я забрался так далеко, как еще ни один лидусец, – размышлял Хаджар, – но почему-то не чувствую, что
