пыл, не ослабило бы его мужество, которое есть одновременно и мой ужас, и мой восторг. Его печали я вынести не могу; но и представить его счастливым тоже. Увы! Меня это немного страшит.
Утешает лишь то, что он находится рядом с твоим дорогим Федеровичем. Уверена, они оказывают поддержку и помощь друг другу. Наш брат со своим другом находится в армии князя Багратиона, которая ныне стоит в Волыни, но вот-вот должна соединиться с основными силами, и тогда, видимо, произойдет решающее сражение! Решающее! Ах, Ульрика, что это за слово! Но у меня нет времени на комментарии, папенька прислал за мной – ждут каких-то известий.
Французы быстро наступают, и нас пугает, что они могут остановить продвижение князя Багратиона, но народ повсюду вооружается; атаман Платов с семью тысячами своих казаков должен присоединиться к князю. Эти отважные ребята, как уверяет папенька, являют собою поддержку чрезвычайной важности для нашей армии. Ах, пусть бог войны сделает их защитной стеной для наших любимых! Увы! В самой патриотичной молитве дрожащей от страха любящей женщины надобно соединять свои сердечные заботы с любовью к своей стране, но, тепло говоря о многих, тем не менее мы видим перед глазами немногих, самых, самых дорогих. Мы дочери России, мы любим свою страну, мы осуждаем ее врагов, мы славим ее защитников, и все же у каждого сердца – свой единственный господин, чья слава и чьи беды вызывают в мыслях все, что нам известно о блаженстве или несчастье.
Простите меня, мои любимые родители, мой почтенный дедушка! Сердце мое не столь поглощено любовью, чтобы забыть о моем долге перед вами или не думать о вашем счастье, но вы у меня перед глазами и вдалеке от тех ужасов, которым подвергается мой Фредерик. Мне радостно думать, что рука моего любимого готова защитить всех столь дорогих мне людей. Прими это как утешение и ты, Ульрика, поскольку я уверена, что это может тебя утешить. Дочь таких родителей, как наши с тобой, не забывает ту любовь, которой ее одарили под родительским кровом, хотя и покинула его ради любимого мужа. Все, что делали для нас родители, наполняет добродетелью наши сердца и призывает пылко любить их и лелеять память об их деяниях, полных родительской нежности.
Надеюсь, что уже совсем скоро мы получим весточку от Фредерика; папенька просит заверить тебя, что будет отправлять тебе все депеши незамедлительно. Маменька пишет тебе сама; ах, только она и может вселить в тебя надежду и стойкость духа, столь необходимые во время тяжких испытаний! И все же я не могу отдать тебе привилегию быть главной страдалицей, ибо разве нет у тебя твоего мальчика, улыбающейся копии своего отца, чтобы утешить тебя. Хотя он, кажется, нездоров. Бедная Ульрика, как я сочувствую тебе! Одновременно волноваться за двух столь драгоценных для тебя людей! Как же необходимо нашим сердцам подвергнуться наказанию, чтобы обрести силы. Сколько я ни любила тебя, никогда еще не испытывала к тебе такого сострадания, коим пронизано теперь мое сердце.
Прощай,
