текучка заела. Думаю, ничего особо серьезного. Времени – немного: должен взлететь через одиннадцать минут…
– Ясно. Тогда беги умываться. А я пока приготовлю тебе чего-нибудь перекусить.
Я благодарно улыбнулся, перепрыгнул через кровать и нежно поцеловал ее в мягкие теплые губы:
– Спасибо, солнышко!
Ира обхватила меня за шею, встала на цыпочки и прижалась обнаженной грудью к моей груди:
– Я тебя люблю.
Почувствовав жар ее тела, я закусил губу и с огромным трудом заставил себя выскользнуть из ее объятий:
– Мне пора. Правда…
Орлова обиженно вздохнула, «расстроенно» пожала плечами, а когда ее грудь тяжело колыхнулась, как бы невзначай провела пальчиком по внутренней поверхности своего бедра.
Мысли о Харитонове и Ключе-семь тут же подернулись туманом забвения, а перед глазами возникли отдельные моменты бурно проведенной ночи.
– Ириш, я…
Заметив, что я начинаю плавиться от желания, Орлова приложила пальчик к моим губам и виновато улыбнулась:
– Иди… тебе надо лететь. И… прости, не удержалась.
Я сокрушенно вздохнул, зажмурился и, выведя на экран бэкашки виртуальную схему комнаты, все-таки добрался до душа.
Провожать меня до «Беркута» Иришка не пошла. Резонно рассудив, что прощание на его борту тоже может затянуться. Поэтому от пластобетона я оторвался в расчетное время и ушел в зенит в нормальном (для Демона) режиме.
– Большой Демон! Я – Ключ-три! Доброе утро! – поздоровался со мной дежурный диспетчер СДО.
– Ключ-три, я – Большой Демон! Доброе! Как служба? – улыбнулся я: чувствовать, что тебе рады, было чертовски приятно.
– Стараниями твоих парней – просто прекрасно!
– Да врет он: хреново нам! Уже часа полтора, как дохнем от скуки, – подключился к разговору диспетчер Башни. – В пространстве – тишь, гладь да благодать, а до начала первых тренировок – еще час сорок пять.
– Лучше дохнуть от скуки, чем от торпед Циклопов, – философски заметил я и приглушил звук акустической системы шлема: в ПКМе возникла картинка с бэкашки моей Иришки.
Подернутое конденсатом зеркало… Клубы пара от потолка и до середины бедра… Длинные сильные ноги… Бедра… Плоский живот с любимой родинкой чуть ниже пупка… И хмурое, если не сказать, угрюмое лицо:
– Вот оно, значит, как, да?! Из одной постели – и сразу в другую?!
Я опешил:
– Ириш! Ты чего?
– Я чего? Это ты чего?! Говорил, что любишь, а сам… – Глаза Орловой заблестели, а по ее щеке скатилась одинокая слезинка. – А сам, не успев продрать глаза, полетел к своей клуше!
– К кому я полетел?! – растерянно переспросил я.
– К мелкой, безгрудой и к тому же старой клуше по имени Агния Фогель! – протараторила Ирка. И сжала кулаки.
Я вытаращил глаза. И совсем не из-за абсурдности обвинения: там, в зеркале, у нее вдруг появилась вторая правая нога… потом вторая правая рука… а потом над ее плечом появилось
