в кобуру.
– Никем, – честно ответила Саломея, подумывая, не пора ли звать на помощь.
Но кто придет? В квартире пусто. А соседи давно уже не вмешиваются в чужие дела.
– Никем, говоришь… Врешь! К тебе ведь приполз.
Это ровным счетом ничего не значит. Но человеку очень хочется верить в собственную теорию, и Саломея не станет мешать.
– А мы сейчас позвоним. Узнаем. Ты же не против? Хорошо, что не кричишь. Мне не хотелось бы делать больно такой милой девчушке.
Черный телефон с крупными кнопками. Громкая связь. Сигнал. Дозвон. Гудки. Длинные. Приходится ждать. Слышно, как урчит в трубах вода и соседи сверху двигают стул. Справа собака лает. Белая болонка, которая выходит гулять во двор одна, поэтому с болонкой Саломея знакома, а с хозяйкой – нет.
И если закричать, на помощь не придут.
Гудки оборвались. Далматов снял трубку.
– Привет, Илья, – сказал человек и, не получив ответа, добавил: – Это Родион, если не узнал. С тобой тут поговорить хотят.
Трубку сунули Саломее под ухо.
Не будет она говорить!
Ударили пальцами меж ребер. Предупредили:
– Не надо упрямиться.
А Саломея не упрямится. Ей просто совершенно нечего сказать.
– Я… дома уже. И тут он.
– Саломея?
– Я. Скажи ему, пусть уходит. Я спать хочу. Я устала от тебя и от него…
Трубку забрали.
– Слышал? Если девчонка нужна, приезжай за ней. А нет… справедливый размен. За мою жену.
И он отключился.
– Илья забрал вашу жену? – У Саломеи чесались нос и пятки. И если нос получилось потереть о рукав пуховика, то избавиться от свербения в пятке было никак не возможно.
– Не забрал, деточка. Он ее убил.
– И вы убьете меня. Ну, просто, чтобы знать. Глаза у гостя серые, седые, как старый лед. И не понять, о чем он думает. Возможно, что и об убийстве.
– Нет, – наконец говорит он. – Я – не убийца. Наверное, этому следовало радоваться.
– Я отвезу тебя в одно место. А дальше – будет видно. Скажи, ты веришь, что демоны существуют?
Ехать пришлось в багажнике. На дно его Родион бросил спальный мешок, а сверху укрыл Саломею одеялом. Ноги связывать не стал, но рот заклеил широкой лентой, предупредив:
– Будешь дергаться – прибью.
На первое одеяло легло второе, укрывавшее и голову. Сразу стало пыльно дышать и в носу засвербело, но чихнуть при всем желании не вышло бы.
Саломея слышала, как Родион с кем-то еще разговаривал, громко, эмоционально, но сквозь шум мотора слов было не различить. Машина пробиралась по городским дорогам, подпрыгивая на колдобинах, сотрясаясь всем металлическим телом. И тогда Саломею подбрасывало. От лежания очень быстро начало болеть плечо. А потом рука вовсе занемела. Пахло бензином, сопревшим тряпьем и подкопченным мясом. У самого носа перекатывались, сталкиваясь звонко, бутылки.
