style="font-size:15px;"> Они оторопело смотрели друг на друга.
София не ожидала застать его в спальне. Пока она одевалась, полагая, что, кроме нее, в номере никого нет, ее вновь охватило беспокойство, и она решила еще раз наведаться в комнату Джея в надежде обнаружить там что-нибудь такое, что развеяло бы ее подозрения – либо окончательно утвердило в их обоснованности.
Глядя на неподвижно застывшего Джея, на его побледневшее, явно испуганное лицо, София поняла, что застигла его с поличным.
Она видела, как он старается взять себя в руки.
– Привет, – сказал он чуть дрогнувшим голосом. – Я зашел переодеться. Отец хочет, чтобы я посмотрел кино.
– Неужели?
Повисла пауза.
– У меня мало времени, – наконец продолжил он. – Ты ведь тоже идешь?
– Да, иду.
Он переместился от шкафа к комоду и начал выкладывать на столешницу содержимое карманов – золотой портсигар, зажигалку, носовой платок, деньги.
София тяжело вздохнула:
– Джей… что-то не так?
Он замер, потом медленно повернул к ней голову. Темные очки зловеще блеснули.
– Не так? Да нет. Ты о чем?
– У меня какое-то предчувствие, – ответила она, не двигаясь с места. – Та девушка…
– Тебе не о чем беспокоиться. С ней покончено.
– От нее не будет неприятностей?
– Каких?
– Она может попытаться шантажировать тебя.
Джей улыбнулся, – вернее, его губы растянулись в улыбке, хотя лицо было неподвижно и напряжено.
– Это вряд ли. С чего ты взяла?
– Такие девицы… – Она не договорила.
София увидела, как глаза Джея метнулись к шкафу, и тоже взглянула туда.
Как в замедленной съемке, дверцы шкафа начали открываться.
Софию внезапно охватил животный страх.
Джей рванулся было вперед, но осадил себя. Кровь отхлынула от его лица.
Дверцы шкафа распахнулись.
Окоченевшее тело Люсиль Балу зашаталось, и в тот миг, когда рука Софии прижалась к губам, из которых рвался вопль ужаса, труп съехал на пол к ее ногам.
Глава четвертая
Никто из близких ей людей, даже ее муж, не подозревал, что за прелестной, женственной оболочкой Софии прячется стальной стержень, выкованный нищетой и мытарствами ее безотрадного детства. Лишь очень немногие знали, что София – дитя неаполитанских трущоб. Едва научившись ходить, она вместе с другими чумазыми маленькими оборвышами бегала за туристами. Стоило приезжему зазеваться, как его окружала стая настырных попрошаек – каждый тянул свою грязную ручонку и нараспев повторял единственное известное им английское слово: «Деньги… деньги… деньги…»
Вечером девочка возвращалась «домой» – в убежище, сложенное из двух
