живёт. Вот даже Звонарю предлагали одну очень «мягкую» телом вогульчанку, – отказался… Ещё, видать, не ведает, какой «антерес» у бабы под рубахой!
Казаки заулыбались, некоторые откровенно начали хохотать, но, вспомнив, что трапеза не окончена, начали выходить из-за стола, крестясь на восток.
Вдруг один из стражников, на земляном валу, начал подавать сигнал – маячить казакам рукой, показывая на север. Все обратили свои взоры в направлении руки стражника. Там, вдали, по северному пологому склону горы, в направлении острога скакал всадник.
– Или от Никольской часовни монашек скачет, или сам Строганов гонца послал, – высказал своё предположение Киса Кованый, – подождём…
Казаки вновь присели на скамьи, возле стола. Афоня в это время убрал со стола рыбьи кости, на которых устроили уже пиршество тучные мухи. По пути к реке он выбросит кости бродячим собакам. Положив в пестерь4 чашки и ложки, он начал спуск с горы, чтобы там – внизу, на реке вымыть посуду. Стражники обычно ели позднее, посуду мыли сами, но кроме того, они должны будут отправиться на ночной лов рыбы, – здесь был такой порядок. На следующий день уже другая пара стражников занимается ночной рыбалкой. Такое правило среди казаков завёл Киса Кованый – пятидесятник, командующий полусотней казаков.
Примерно за двести метров от острога пятидесятник узнал всадника,
– Ерёма Кизелбаш – человек Строганова.
Через несколько мгновений наездник спешился возле костра, привязав лошадь за сук большого бревна, отложив в сторону пищаль и подошёл к казакам, молвив: «Мир Вашему дому!» – направился к Кованому. Казаки вразнобой ответили: «С миром принимаем!»
– Грамота тебе, Кованый, от Строганова, – доставая из-за пазухи бумажную трубку, сообщил Ерёма Кизелбаш.
– Давай. – Без церемоний принял послание Строганова Киса, внимательно осмотрев сургучную печать, – вроде бы евонная – Строгановская печатка… Звонарь придёт – прочтёт…
Протирая чашки речным песком, Афоня – чисто по-детски любовался игрой мелких рыбёшек в реке, на отмели. Он не думал, что данное послание определит всю дальнейшую его жизнь…
– Садись, Ерёма, к столу – похлебай ушицы, – распорядился пятидесятник,
– Барабаш с Вятичем сменят стражу, – им тоже надо ухи отведать!
Строгановский гонец вымыл руки, вытер их о зипун, как все казаки, отвязал от пояса на чуге5 ложку и сел к наполненной ухой чашке. Прежде он посолил варево, попробовал и выразив одобрение казачьему блюду, борясь с чувством голода, дождался стражников. Как только казаки – поселенцы опустили свои ложки в уху, Ерёма Кизелбаш тоже приступил к трапезе. Казаки молча, покручивая усы, теребя бороды, ждали, когда человек Строганова насытится, дабы приступить к нему с расспросами о житии – бытии в Чусовских городках.
Казаки –
Пестерь – холщовая сумка.
Чуга – узкий кафтан с рукавами по локоть, на пуговицах. Н. Костомаров
