люду и царюЯ мысли просто так дарю.
Елена Евсеева
Скамейка
Летний сад был не летним. Метался февраль по аллеям.
Ветер лапал деревья и ветви трепал на бегу.
Под столетнею липой, от входа немного правее,
Притулилась скамейка по самые локти в снегу.
Будто Ноев ковчег, затерялась в расхлябанной хмари,
И промёрзлою тушей своей вспоминает во сне,
Как попарно на ней размещались влюблённые твари,
Отплывая в июль на её деревянной спине.
«Оля плюс Николай», чуть пониже – «Наташа плюс Вова».
Заметаются снегом автографы прошлых времён…
И порою мне жаль, что на этой скамейке садовой
Не останется места для наших с тобою имён.
Изнанка
Памяти деда
На изнанке июня – декабрь и холод такой,
Что промёрзлая память мешает и даты, и сроки...
Завершается год. Приближается сорок второй —
Самый страшный из трёх и, наверное, самый глубокий.
На изнанке войны – запах хлеба и липовый мёд.
Кто всё это поймёт, тот способен увидеть воочью,
Как зимою уходят машины под ладожский лёд
И туманом озёрным в июне сгущаются к ночи.
Млечный путь через озеро – снегом присыпанный тракт,
Млечный Путь через небо – он тоже немногим назначен.
А колонны идут. С придорожной позёмкою в такт.
И летят лепестки с белых яблонь на питерских дачах.
Жизнь даётся на срок, как в аренду сдаётся жильё:
Для кого-то на день, а иному – недели и годы.
Неизбежная смерть прорастает в изнанку её
И с изнанки – становится хлебом и липовым мёдом.
Женитьба Фи…
Свинья не выдаст – Бог не съест, а стало быть, услышит…
И если поздняя весна – отдушина души,
Имеет право на отъезд свихнувшаяся крыша,
Плевать, что виза не дана и некуда спешить.
Который раз не в глаз, а в бровь, и не по Сеньке шапка.
Под саркастический прищур насмешницы-зари
Опять несчастная любовь меня сгребла в охапку,
И я отчаянно пищу, не в силах говорить.
Над головой прямой эфир: обрывки и обноски
Небесных тучек и ветров, а прямо в голове —
Безумный день, женитьба Фи… смешенье по-Облонски,
Сплетенье рук, смятенье дров на скомканной траве.
Я за тобой тащусь вослед, как нитка за иголкой.
Не то, чтоб замкнутый, но круг: не муторно, но зря.
Мне крыша шлёт физкульт-привет своею треуголкой
И отправляется на юг – в полёт… до ноября.
Посох Моисея
Сорок лет как в пути! Это ж надо такое придумать!
Он кругами их, что ли, по этой пустыне водил?!
Я рассохся вконец. Я от жажды чуть было не умер,
А ему всё – то сушу, то воду – возьми да роди!
Он, я знаю, такой: что задумал – исполнит, упорный,
И пройдя сквозь пески, донесёт, доведёт до конца…
Но народ-то попался какой-то скандальный и вздорный:
Им
