памятник себе, и крыши сдвиг, бесспорно
***
По мотивам: Александр Пушкин Exegi monumentum.* «Я памятник себе воздвиг нерукотворный»
***
Ты памятник себе, и крыши сдвиг, бесспорно,
Сильней влечёт, чем муравьиная тропа
Чтят зомби выше всех бездумно и покорно
Александрийского раба.
Да, весь как на духу: живым гния в кумире,
Твой прах пережевав, и тленью вопреки,
Свет славит блудный слог, но в подлинной сатире
Пиитом биты простаки.
Слух о тебе идёт – Россия верит в сказку:
Чем горше жизнь людей, тем слаще сердцу ложь.
Неиссякаем звук, когда сюжет затаскан,
Пуст сущим. А с кого возьмёшь?
Рок долга: лебезить тебя звала порода,
И чувства добрые – не в пазухе кинжал,
Любой поэт не славит, а несёт свободу,
А ты за милости зажал.
Веление обузы: в дружбу или службу,
Обиду проглотив от царского гонца,
Послушно восхвалять учил мирские нужды,
Глупцом оспаривал Творца.
Подарила и сердце, и душу
***
Из анекдота: «…разобьет и руки порежет».
***
Подарила и сердце, и душу,
Я, открыв тебе тайну и спальню,
Но как рыбку оставив на суши,
Ты изрёк: «Я поверю в „нормально“…»
И полезло, кривляясь, наружу
Всё, что было запретно-морально,
Опрокинув, низвергнув, нарушив
Вожделением дико-нормальным.
Не пугай: я люблю и не струшу:
Виртуально, ментально, реально
Тряс озноб узнаванья, как грушу,
И распял под тобою нормально…
Повторяю, как шлюха, послушно,
За тобой я анально-орально:
Каждый волен иметь то, что нужно,
Чтобы кончить вульгарно-нормально.
Кузнеца защищает от стужи
Дух свободы, а не наковальня.
Куй! Зову! Но поверь, лада-друже,
Не разбить, коль стальной – не хрустальный.
Суровее, чем правда скорбной жизни
***
Суровее, чем правда скорбной жизни,
Наверно, только лживость очевидца —
В очах виденья на соседской тризне
Желанием крестить и отмолиться.
А далека ли истина иль близко,
Не так уж важно – то удел провидца,
Чья вера, как прилипшая ириска
На нёбе угрожает раствориться.
И пониманье семицветьем призмы
Ума сдвигает склизкие границы
В край лунный, сонный, бледный и капризный,
Чтоб душу научить
