из-за тебя-дурака, кого-то могут уволить?
– В книжном?
– Нет, блин, в алкогольном, – прилетело от друга. – Конечно, в книжном.
– Да кого там уволят? Там бы уволить тех, кто цены выдумывает, – ответил я и засмеялся от собственной шутки, что к слову не редкость. – Ну они издеваются, а? Книга за тысячу рублей? Да кто её купит вообще?!
– Какого-нибудь охранника точно штрафанут как следует или уволят, – продолжал Женя, не слушая меня.
– Так это же значит охранник плохо охранял? Так? Так! – я оправдывал сам себя, но в целом понимал, что Женя прав, а я лишь зачем-то его провоцирую. – Я без труда таскаю у них книжки, а им там как будто бы всё равно.
– Пфф, нашёл чем гордиться.
– У меня там нет никакой конкуренции, Жень, а знаешь почему?
– Почему?
– Всё просто, дружище – из книжных никто не ворует.
– Ага, кроме одного идиота.
– Ты не забывай, что я уникальный в своем роде, я – Робин Бук!
– Не, ты скорее бамбук – такой же пустой, – выдохнул Женя и закрылся ладонью.
– Я забираю книги у богатых и продаю их бедным, – я встал, и задрав голову, поднял бутылку над собой. – Во имя Литературы!
Глава 5
Как один из представителей поколения, выросшего на подростковых комедиях, я всегда старался сделать из жизни то, что видел на экране. Иногда это получалось. Вместе с друзьями мы зависали в загородном доме или где-нибудь на крыше многоэтажки, наслаждаясь музыкой, друг другом, и конечно же своей юностью. Мы говорили о фильмах, клипах и асоциальных сетях. Эйфорию свободы можно было буквально потрогать рукой. Несколько лет подряд я «режиссировал» подобное кино, собирая всех желающих под одной крышей веселья. Надо же было чем-то занять время от одного переходного возраста до другого. Тогда ещё никто не понимал, что совсем скоро всё это исчезнет словно иллюзия. Никто, кроме меня. Я помню, как я стоял с бутылкой в руке, смотрел на собравшуюся компанию и запоминал наше лучшее время.
Позже мы начали собираться всё реже и реже. Наш «фильм» медленно подбирался к титрам, а мне всё также хотелось продолжения. Большинству актёров захотелось ролей посерьёзнее и они покинули нашу съёмочную площадку. Именно тогда я и осознал, какое же разное у всех людей чувство времени и отношение к нему.
Когда готовых уйти в отрыв почти не осталось, я и сам был вынужден сбавить обороты. Всё превращалось в серый моно-фильм. Если раньше можно было собрать человек тридцать в одной тесной квартирке, то позже я всё чаще выбирал менее громоздкое общество или даже умеренное одиночество. Никто не говорил, что оно вызывает привыкание, но на небольшой глубине души я всё же надеялся, что это просто очередное затишье перед бурей.
В этот раз списывался со всеми Женя, вооруженный своим обаянием, поэтому за явку я не беспокоился. Кто не смог прийти, или просто сказал что не смог, я на них не в обиде. В любом
