style="font-size:15px;"> С минуту он сидел с радостью и беспокойством – не ошибся ли? Но потом уже явно уловил мамины шаги на лестнице. Захлопали двери – в сенях, в коридоре. Вот мамин голос – она весело поздоро-валась с тетей Аней Романевской. И теперь уже у двери…
Севка дернулся, чтобы кинуться к порогу… и остался на табурете. Он был сдержанный человек, Севка. По крайней мере, старался быть сдержанным. И когда мама вошла, он только улыбнулся ей навстречу.
– Севёныш! Ты зачем у окна? Тебя всего просквозит!
– Не просквозит, я тут недолго… – Севка неторопливо встал, подошел, тронул щекой мамин рукав.
На улице еще не было снега, но северный ветер пропитал жесткое сукно льдистым воздухом, и от мамы пахло веселой зимой.
Мама торопливо разматывала пушистый платок. Севка поднял на нее глаза:
– А ты почему так рано? Говорила – собрание…
– Собрание получилось короткое… А ты что, не рад, что я пришла?
– Наоборот, – солидно сказал Севка. – Просто удивился.
Мама оглядела комнату:
– Я смотрю, ты тут поработал. Опять на кровати сооружение.
– Сейчас уберу.
– Вот-вот, убирай… А я печку растоплю, сварю макароны на молоке…
– И с сахаром, – облизнулся Севка.
Скоро печка гудела, стреляла, потрескивала и свистела, будто она топка скоростного паровоза. А кастрюля на плите пфыкала, как паровой котел. Мама кинула в нее целую охапку сухих трескучих макаронин (Севка ухватил одну и сунул в рот, как папиросу).
Печная дверца была приоткрыта, чтобы усилить тягу. Севка присел перед ней, стал смотреть на огонь и толкать в щель кусочки коры и щепочки. Вечер обещал быть прекрасным.
Но мама разбила Севкины мечты. Она со вздохом проговорила:
– За уроки ты, конечно, не брался…
– Ну, мама… – осторожно сказал Севка. – Ну можно же завтра.
– Знаю я это «завтра». Будут сплошные кляксы… Пока варятся макароны, садись и сделай хотя бы упражнение по письму.
– О Господи, ну что это за жизнь такая, – сокрушенно произнес Севка, надеясь разжалобить маму. – Только сел человек погреться…
– Если человек будет канючить, он не получит подарок…
– Какой? – Севка пружинисто встал.
– Какой просил.
– Ручку? – осторожно спросил Севка.
– Ручку, ручку…
Севка забыл, что надо всегда быть сдержанным. Он затанцевал вокруг мамы, как вылеченные обезьяны вокруг доктора Айболита. И мама, смеясь, достала из сумки подарок.
Это была металлическая коричневая трубка. С двух сторон из нее торчали, как тупые пистолетные пули из гильзы, блестящие колпачки. Вытащишь один – там перо. Переверни колпачок, вставь тупым концом в трубку и пиши. А во втором
