что ты у меня такой пьяница, – продолжал отец – Если б ты в машине сидел, как они, то и тебя бы уже на свете не было. Бетонная плита на ваш мерседес упала с машины. Ты бы посмотрел, что от него осталось, даже колёса полопались. А уж где ты там уместился и уцелел, я вообще не могу понять.
Таким отца Виктор прежде никогда не видел. У него тряслись руки, при разговоре рот неестественно кривился и было такое ощущение, что он вот-вот заплачет. Но, если отец и брат ещё как-то держались, то мама просто присела на краешек кровати, держала сына за руку и, ничего не говоря, безмолвно плакала. Слёзы текли по её щекам, а в руке лежал промокший насквозь платок.
Родители и брат ушли и вскоре в палату к Виктору зашел врач. «Здравствуй! Я через день буду тебя оперировать. При аварии ты получил перелом позвоночника, произошло защемление нервных окончаний, но на снимках все выглядит не так уж плохо. Твой случай не самый тяжелый, но радоваться пока нечему. В настоящий момент уже хорошо то, что ты сразу не умер от шока. Ты Виктор взрослый человек и должен реально понимать свои перспективы. Мясо на человеке быстро зарастает, восстанавливается, а остальное зависит от тебя самого, от длительной реабилитации, как в больнице, так и дома.
Врач внимательно осмотрел Виктора и сделал записи в медицинской карте…
Целительница
Уже неделю Виктор лежит в больнице, неподвижный, как мумия. Он мумия не только потому, что не может двигаться, он мумия и внутри, в душе. Cознание ещё не свыклось, не смирилось с тем, что он инвалид, и скорее всего таким останется на всю жизнь. Для него сейчас лучше умереть, чем жить дальше. Тело его, прекрасное тело молодого, сильного, совершенно здорового человека, ему совершенно не нужно. Зачем оно, сидеть в коляске около компьютера, звонить друзьям по телефону и узнавать, как они там резвятся? Те четверо, что были с ним в машине, счастливчики, отмучались в одну секунду, а он теперь за них всех будет отдуваться – жить, если это можно назвать жизнью. «Нет! С этим нужно заканчивать!» – думает Виктор, оглядывая палату, стойку для капельницы, выдержит ли она его вес. В палате с ним ещё один, такой же тяжелый, но тот спит постоянно. Виктор подтягивается руками к стойке. Замечательная современная кровать, ремешки для того, чтобы приподнимать своё тело, когда тебя, как младенца, подмывают, переодевают, пеленают. Одного ремешка мало, второй рядом, если отстегнуть и завернуть вокруг шеи… Он торопливо делает это, боится, что войдут, помешают. Входит Катюша:
– Витя! Ты с ума сошел! В такой мясорубке побывать и в петлю…
Катюша – фактическая хозяйка тела Виктора, года на три моложе его – многое видела за время работы в травматологии, но из петли больного вытаскивать ещё не приходилось. Она заливается слезами, обнимает и целует его.
– Родненький мой! Что же ты надумал? А мама твоя, отец? Им как после этого жить, – тоже в петлю? – Катя дрожит вся и не может никак успокоиться.
– Прости меня Катюша! Думал, как всегда, только о себе, – говорит Виктор, тоже
