Из спальни не долетало ни звука. – А, Данилов?
– Да, спасибо, – сказал он совсем близко, и Марта вздрогнула. – Ты остаешься ночевать?
Она пожала плечами, глядя, как разгорается огонь под красной кастрюлей.
– Если остаешься, я открою вино.
– Я вполне могу тяпнуть и поехать.
– Нет, – сказал Данилов твердо, – не можешь. Снег, дороги очень плохие.
– Наплевать на дороги, – пробурчала Марта. – Давай свое вино, Данилов.
– Значит, остаешься, – подытожил он. – Что у нас? Мясо или рыба?
К рыбе полагалось белое вино, а к мясу красное. И никогда наоборот.
Правила есть правила. Запивать шампанским картошку – преступление. Локти на столе – ни в коем случае, даже дома. Пиво из горла – отвратительно.
– У нас рыба, – проинформировала Марта, – я с ней возилась целый час. Постарайся выразить что-то вроде восхищения.
– Постараюсь, – пообещал Данилов. Подумал и добавил: – Я всегда очень благодарен тебе за твои усилия. Спасибо.
– Пожалуйста.
Он осторожно вытащил пробку и посмотрел на Марту.
– Что с тобой? Ты чем-то расстроена?
– Ничем я не расстроена.
– Работа? Или… Петя? Он в Москве?
– Улетел, – сообщила Марта, – на три дня. Скоро прибудет. Просил не скучать.
– А ты скучаешь? – спросил Данилов рассеянно.
Ну как с ним разговаривать? Как?!
Марта сердито уселась за стол, немедленно поставила на него локти и залпом выпила полбокала. Вернее, не бокала, а того количества вина, что Данилов налил ей.
Данилов молча смотрел на нее.
– Я беременна, – выпалила она и допила вино. – Наливай еще.
Данилов ничего не понял.
– Ты… что?
– Я ничего, – ответила Марта злобно, – со мной все отлично. Я в интересном положении. Жду ребенка. С женщинами время от времени такое случается.
Данилов подлил ей вина. И себе подлил тоже.
– Я поздравляю тебя, – сказал он растерянно, – это хорошо. Это хорошо, да?
Хорошего было мало.
Ему не нравился ее Петя, не нравился его образ жизни, не нравилось его отношение к Марте. Ничего не нравилось.
Петя любил сало, жареную картошку и, подвыпив, заставлял всех петь хором «на тот большак, за перекресток». Кроме того, он писал стихи и декламировал их при каждом удобном и неудобном случае. В особо патетических местах голос у него дрожал и срывался – «от чувств-с», как говорил дед Данилова, когда рассказывал про очередную защиту очередной докторской, на которой ему приходилось присутствовать. Марту Петя интимно прижимал к своему боку, слегка трепал по коротким волосам и говорил задушевно, что ему «никогда не везло с женским фактором и вот наконец-то повезло».
Впервые увидев Петю, Данилов весь вечер молчал, а на
