нужно было выговориться. Как и Наташка, он почему-то выбрал для этой цели меня. Дело могло быть в ощущении психологического комфорта. Я нередко слышала от знакомых, что рядом со мной им становится легче. Похоже, Пожаров испытывал те же самые чувства.
Но пока что он переживал только потерю матери, и я не была уверена, что именно это привело его ко мне так внезапно.
– Мама теперь отдохнет от всего этого дерьма, – вдруг злобно произнес он.
– От какого такого дерьма? – не поняла я.
– Сейчас расскажу.
Он выудил из кармана пачку сигарет. Разрешения закурить в чужом доме спрашивать не стал, да оно и не требовалось. Я молча поставила перед ним пепельницу и открыла окно.
Что ж, покурим. Отчего бы не покурить?
– Короче, дело к ночи, – начал Степан. – Я после смерти матери наткнулся в ее спальне на коробку с фотографиями. Теми самыми, помнишь?
– Помню, – ответила я. – Алевтина Петровна тогда впервые показала тебе любовницу отца. Это было сразу после сеанса, который провел Энио.
– Точно, – кивнул Степан. – Знаешь, вот говорят, что личные вещи покойников их близким приносят не только какое-то там успокоение. Они ведь и больно сделать могут. Мне – сделали. Я сразу же после похорон убрал вещи матери с глаз долой. Достаточно того, что я ее помню, а видеть все это каждый день не могу. И не буду. Потому что ломаюсь на части. А у меня работа, Тань. Подо мной четыре бригады, которые я поставил на серьезные объекты. И я просто обязан держать себя в руках. Иначе все мои строители разбегутся в разные стороны. Там же половина – бывшие зэки.
– Серьезно? – удивилась я. – Какой ты молодец. Помогаешь людям вернуться к жизни.
Пожаров крутил мою зажигалку в пальцах.
– А им идти некуда, а я даю второй шанс. У меня армейский друг срок отхватил за кражу со взломом. Выпустили досрочно, но вышло так, что он на воле вдруг резко никому не сдался. Жены и детей у него отродясь не было, друзей не осталось, родным не нужен. Кому охота с бывшим уголовником-то общаться? Ни крыши, ни тарелки супа. А я на том вокзале случайно оказался – ездил в тот городок договариваться насчет стройматериалов. Он меня узнал, а я его вспоминал минут десять: кто такой, откуда меня знает? Вот так вот он изменился, бомжуя. Я же просто не знал, что он сидел. В общем, я купил ему билет и привез в Тарасов.
Я смотрела на Пожарова во все глаза. Кто бы мог сказать, что этот мужик, одетый в брендовые шмотки, помогает бывшим уголовникам начать новую жизнь? И ведь молчал об этом.
– Таких, как он, у меня человек два-дцать, – заметил Степан. – Вроде бы никто спустя время замечен не был. Ты понимаешь, о чем я. Один даже жениться после зоны успел.
– Совет да любовь, – кивнула я.
– Вот я точно такие же слова ему и сказал. Так, хватит, – решительно заявил Степан. – Я не об этом хотел поговорить.
– Да, старые фотографии твоей мамы, – напомнила я.
Кофе остыл,
