наклонил. Солнце жарило спину и – сквозь фуражку – затылок, на песке лежала съеженная Симкина тень, а над плечом тени, в темном диске, сияло горячее лучистое пятно. Симка пошевелил давящую плечо линзу, чтобы пятно прыгнуло на черную бумагу растопки. Оно покапризничало и прыгнуло. Но, видимо, фокусное расстояние было неточным. Симка встал на цыпочки, двумя руками приподнял линзу над плечом, краем ее уперся в торец ближнего бревна, чтобы не дергалась. Жгучее пятно стало меньше и еще ярче, лучи исчезли. Ком черной бумаги вдруг выбросил синий дым. И вспыхнул! Ура!
Симка прыгнул с бревна, уронил линзу и бросился к огню. Ура-то ура, но пламя перекинулось с бумаги на щепки, получился настоящий костер. При свете солнца огонь был бледным, но жарко дунул по ногам, когда Симка подскочил. А если доберется до штабелей? Или (что еще вероятнее!) кто-нибудь сейчас увидит мальчишку, разложившего рядом со складом бревен огонь, и решит, что тот задумал устроить пожар на всем берегу! Хулиган или диверсант!
Пять лет назад здесь уже горели штабеля, дым вдоль реки стоял стеной. Маленький Симка пришел с мамой на берег, нельзя было пропустить такое пугающее, но притягательное зрелище. Народ толпился на высоком берегу, и от этого берега к другому, к пожару, густо шли лодки с теми, кто решил храбро бороться с огнем… Потом говорили, что во всем виноваты мальчишки, разложившие среди бревен костер… Если устроишь такую жуть, никто тебя не простит – ни Высшая Сила, ни мама, ни милиция!
Симка схватил фанерную крышку, заколотил ей по горящим щепкам, раскидал их по песку. Бесцветный огонек мстительно чиркнул Симку по ноге, как раз по косточке, которая уже пострадала сегодня. Симка взвизгнул, затанцевал. Потом схватил линзу, поднял ее к животу, выдернул пробки и, выгибаясь назад от тяжести, начал тугими струйками поливать шипящие остатки костра. Наверно, со стороны могло показаться, что мальчишка гасит огонь самым простым, именно мальчишкиным способом. Только непонятно, откуда сразу две струйки (Симка, несмотря на боль в ноге, хихикнул).
Ослабевшими струйками Симка полил обожженное место на ноге, боль утихла. Ставшую легонькой линзу Симка спрятал между бревнами – не тащить же с собой в больницу. Песком закидал обгоревшие щепки и бумагу. Всё. Никаких следов преступления. Симка через плечо глянул на дальний берег, на музей. Ого!.. Когда занят важным делом, время теряет нудную тягучесть и бежит в пять раз быстрее. Было уже без десяти двенадцать.
Соня и Тони Мак-Тэвиш Ливи
Вот повезло! Теперь в больничной приемной дежурила не вредная Василиса, а жизнерадостная Катя. Такая молодая, что все ее так и звали – Катя. И Симка.
Ворчать на Симку Катя не стала, сказала, что тут же отнесет передачу и попросит маму пройти к коридорному окну. Симка отдал ей бутылки с молоком и кефиром, баночку с медом, который посылала от себя тетя Капа, и пачку печенья «Крокет» – ее он сам купил для мамы и Андрюшки. В полегчавшей сумке остался лишь кусок коры для кораблика.
Катя ушла. Симка выскочил в
