охотники, пошли? Веди, Авдошка!
Гоготнув несколько раз в начале пути, вереница людей с дубинами и топорами молча прошагала версту. Авдей остановился, поднял руку и её же направил на ёлку с заломанной маковкой. Указывая каждому следующему сажени через четыре, он начал расставлять охотников по кругу. Первым остался чернобородый и, когда Авдей уже подходил к нему, замыкая кольцо, случилось непредвиденное. В центре круга взметнулось снежное облако, и раздался рык с душераздирающими воплями. Авдей метнулся на звук и увидел, что медведь жуёт голову кому-то лежащему под ним. Не раздумывая, он всадил пику под лопатку зверю и резко отскочил. Тот, бросив жертву, встал на дыбы и с пикой в боку пошёл на обидчика, при этом издавая гортанное рычание. Со всех сторон подскочили помощники, нанося удары дубинами и топорами, но они выглядели карликами по сравнению с великаном. Медведь, выбрав одну из жертв, подмял под себя кого-то. Авдей в отчаянном броске очутился на спине зверя и, вонзив нож в шею по рукоятку, провернул лезвие. По шкуре медведя прокатилась конвульсия, и он затих.
Из-под зверя вытащили невредимого Архипа, а вот поодаль лежал с обезображенным лицом и свёрнутой шеей Никита. Рядом сидел один из людей Мирона – у него кровоточила щека, и лохмотьями висело ухо. Ивана колотило, он что-то хотел сказать, но долго ничего членораздельного выговорить не мог. Наконец, успокоившись, сообщил:
– Никита безмозглый полез в ёлки сразу, как встали, а оттуда как вылетит зверюга и под себя его. Я дубиной огрел медведя по башке, а тот отмахнулся, как от щепки. Егорка с другой стороны топором ударил, но сдачи получил.
Архип, осмотрев тело Никиты, изрёк:
– Дураком жил, дураком и помер! Разбойничья лихость, ребятки, требует учения – делай то, что тебе говорят, и не лезь в пекло наперёд батьки!
Монах тем временем, оторвав подол рубахи, перевязал голову пострадавшему – кровь проступила сквозь повязку, но течь прекратила. Во время разделки туши Авдей осторожно вырезал медвежью желчь и сходил осмотреть берлогу. Она представляла собой яму, выстланную толстым слоем тростника, под которым даже земля не промёрзла. В ней и похоронили Никиту.
Пуда по полтора мяса на брата, потроха, шкура и голова были вынесены за один раз. При подходе к логову поднялся ветер, набежали тучки, и закружилась метель. Архип довольно подвёл итог:
– Ну вот, сделали дело, и следы наши грешные прикроет!
Целую неделю пировали разбойники – наедались до отвала, некоторых даже стошнило от слишком жирной и обильной пищи. Медвежью желчь Авдей повесил под дымоходом сушиться, объяснив всем, что это пригодится при болезнях. Щеку и ухо Егору он смазал медвежьим салом – боль утихла, и дело должно было пойти на поправку. Медвежью шкуру вывесили мездрой наружу около входа в схрон на поперечине – птичья мелюзга усердно склёвывала остатки сала.
В конце февраля с южным ветром, незримой птицей-великаном, прилетела первая за эту зиму оттепель. Она сбросила иней с деревьев, осадила снег и наполнила лес предвесенним духом.
Через
