всё-таки поискать этого обормота? Ну, или то, что от него осталось, – видно было, что идти обратно Лёке страшно не хочется, а идти вперёд просто очень страшно.
– Пойдём, поищем. Если Пушок Ульрика сожрал, то он сейчас сыт, и нам ничего не сделает. А если не сожрал, то тогда это не Пушок и нам опять-таки бояться нечего, -рассуждения Карла возымели эффект, Лёка чуть успокоилась, покрутила головой, принюхалась и уверенно показала рукой в направлении высоченной ели, рядом с которой все остальные деревья в лесу казались просто низкорослым кустарником.
– Нам туда.
– Да я уж догадался, что туда. Смотри, какую борозду они тут пропахали, – от просеки в направлении, указанном Лёкой, по земле тянулась длинная извилистая полоса, отмеченная сломанными ветками, поваленными деревцами и клочьями всё той же рыжевато-коричневой шерсти.
Карл с Лёкой углубились в лес. Шли осторожно, с оглядкой, стараясь не шуметь и внимания к себе не привлекать. Логика логикой, но вдруг Пушок всё же не успел позавтракать. Или вдруг там оказался не один Пушок…
– Карл, с-смотри…
Лёка замерла, как вкопанная. У корней гигантской ели лежал Пушок. На необъятном пушистом жёлтовато-розовом брюхе Пушка сидела зверушка. Небольшая, коренастая, рыжевато-коричневая, абсолютно несуразная и нелепая – спина сутулая, короткие передние лапы увенчаны когтями, формой и остротой напоминающими небольшие ятаганы, задние ноги – несоразмерно длинные, плоскостопые и косолапые. Шерсть, которая явно ещё недавно была густой и блестящей, сейчас на одном боку отсутствовала вовсе, а на втором слиплась от крови, всё ещё сочившейся из длинной тонкой царапины, проходящей наискось от правой передней лапы через весь живот.
Куцый пушистый хвост. Морда – широкая и короткая, почти медвежья, с крошечными круглыми ушами. Полоса более светлой и длинной шерсти начиналась над глазами, продолжалась дальше к вискам, за уши, и тянулась вдоль всего тела до самого хвоста. Казалось, что зверушка носит плащ с капюшоном. Вся она была какая-то неловкая и нескладная – и могла бы выглядеть комично, если бы не холодный недобрый взгляд маленьких черных глаз.
Рядом со зверушкой на земле сидел донельзя изгвазданный и растрёпанный, но очень довольный Ульрик. Сидел и чесал зверушку за ушами. Зверушка периодически зажмуривалась и тихонько урчала.
– Ты только не двигайся, – почти беззвучно, одними губами прошептал Карл, – так и сиди, мы тебя вытащим.
Лёка наморщила лоб и свела брови домиком, всем своим видом показывая, что способа вытащить Ульрика она не видит.
– Ребята, знакомьтесь, это Маха! – радостно провозгласил Ульрик, – Маха, это друзья!
Зверушка, которую только что окрестили Махой, в очередной раз лениво приоткрыла глаза и то ли оценивающе, то ли даже как-то презрительно с ног до головы оглядела Карла с Лёкой, потом склонила лобастую голову набок, словно размышляя, кивнула и задрала морду кверху, чтобы Ульрику было удобно почесать ей шею во впадинке под подбородком.
Глаза Ульрика лучились восторгом. Всё детство он уговаривал родителей купить ему
