с огнем и водой, а все остальные?… Мне нужны еще четыре стихии. Может быть, мы сможем тренироваться еще? Хоть какое-то время?
Гийлир хотел было что-то ответить, но вдруг сцепил зубы, как от резкой боли. Каменные стены затряслись. Покачнулись и рухнули вазы с каминной полки, разлетаясь во все стороны.
А потом… снова все стихло.
– Больше нет Времени для тренировок, – проскрипел Гийлир. – Подойди, Марина.
На негнущихся ногах я подошла к Создателю мира, который все так же подпирал дверь. Последнюю дверь на пути Пустоты, и теперь это не было метафорой. Это в буквальном смысле была последняя преграда на пути к уничтожению Времени.
Гийлир сжал мое плечо и прошептал:
– Три из шести, Марина. А теперь иди, Время пришло. Останови Вайса.
Он оттолкнул меня от себя так сильно, что я кубарем полетела назад. Плечо прошило болью. Наверное, ударилась обо что-то.
Я не успела поправить Гийлира. Только две! Неужели он меня не слышал?
Что-то взорвалось позади меня, и после мимо пролетела та самая дверь. Я инстинктивно пригнулась, но в этом не было нужды: мир утратил привычные границы. Стены превратились в размытые полосы, которые рвали, как бумагу, призрачные руки. Клубы Пустоты бесшумно наступали со всех сторон, сужаясь кольцом вокруг меня.
Я сделала еще шаг, но провалилась, как Алиса в кроличью нору. Мир взорвался белым светом, и я едва успела отвернуться.
А после вдруг рухнула на твердую землю.
Скривилась от боли, потому что по ощущениям целых костей в моем теле не осталось. Плечо все так же горело огнем.
Нащупала пальцами влажную траву, уперлась руками и все-таки попробовала встать. Решила, что ослепла, но проморгалась, и белые мухи перед глазами постепенно исчезли, так что я смогла оглядеться.
Кругом простирался ночной лес, и я впервые ощутила незабываемый запах сырой земли и сосен.
В Безвременье не было запахов, ветра и даже звуков, а здесь было слишком много всего.
Я вернулась в мир живых.
Знать бы только, куда теперь идти?
Хотя Гийлир утверждал, что в Безвременье не ощущаешь усталости, стоило мне оказаться в мире живых, да еще и ночью, далеко я не ушла. Рухнула, как подкошенная возле ближайшего дерева.
Ноги меня не держали. Плечо, да и все тело, болели. Глаза слипались.
Я и в походы-то с палатками не ходила, потому что не могла отвлечься от сотни посторонних звуков. Оторопь брала от мысли, что вся моя защита это только хлипкие стены из брезента. Шорох ветвей, звуки ночных птиц, а вдруг медведь? Вон уже и ветка хрустнула… В общем, негативный опыт ночевок под открытым небом у меня был, но вот сил куда-то еще идти и искать разумное убежище на ночь не было, поэтому сгребла кучу опавших листьев под деревом, с мыслью о том, что, если не засну, то хотя бы переведу дух.
Кожа на плече горела, а сама рука болела так сильно, что я всерьез опасалась вывиха или чего серьезней. Проверять, что с рукой, не было сил, да и безлунной ночью
