у него на глазах не могла, поэтому качнулась назад, зажимая рукой горький рот, шагнула в коридор, пробежала и наотмашь распахнула входную дверь.
Только бы добежать. Только бы добежать хоть до чего-нибудь!
На крашеном крылечке она поскользнулась, поехала и упала бы назад, затылком на замерзшие ступени, если бы сзади он не поймал и не поддержал ее.
Она скатилась с крыльца, добежала до темного угла этого странного дома и только тут оторвала руку ото рта, и содержимое желудка выплеснулось наружу, полезло из горла судорожными толчками, от которых больно стало глазам и затылку, и она тряслась от омерзения и брезгливости, и корчилась, и выворачивалась наизнанку.
«Это мой страх, – подумала она вяло, когда все кончилось. – Это мой страх и отчаяние. Теперь они будут со мной всегда, до самой смерти. Должно быть, это совсем недолго».
Дунька останется одна. Она храбрая и умная, но как она будет жить без Лизы? А родители? А весь оставшийся мир, огромный и прекрасный, в котором ей всегда было так интересно!
Было… Да. Было.
За сосной, из чистого и свежего сугроба она зачерпнула снега, съела немного и вытерла лицо. Холодало, и звезды стали огромными и лучистыми, как в произведении Николая Васильевича Гоголя «Ночь перед Рождеством». Ногам было как-то странно стоять на утоптанной и расчищенной тропинке, и Лиза некоторое время задумчиво рассматривала свои ноги.
Вот в чем дело. Она выскочила в одних носках. Тех самых, что подарила Дунька, с мордами и кисточками.
– Пошли, – вдруг сказал почти ей в ухо чей-то голос. – Заболеешь.
Лиза оглянулась. Дмитрий Белоключевский стоял у нее за спиной, так близко, что, обернувшись, она почти уткнулась носом в его свитер.
Он пошел за ней, поймал ее на крыльце, когда она поехала, он стоял и смотрел на то, как страх и отчаяние берут над ней верх, и она поддается им, и ничего не может с этим поделать, она, сильная личность, победительница и воительница!..
– Уходи отсюда! – вдруг визгливо закричала Лиза, ужасаясь тому, что кричит, и еще тому, что у нее, кажется, вот-вот начнется истерика. Только этого не хватает! – Уходи отсюда, что ты за мной таскаешься, чего тебе от меня нужно, черт тебя побери! Ты мне не нужен!! Мне никто не нужен! Я сама, сама!.. Не смей ходить за мной и подсматривать за мной не смей! И никогда!..
Он не стал ее слушать.
Просто не стал, и все.
Он сгреб ее в охапку, сильно прижал голову к своему свитеру – она вырывалась и лягалась, даже укусила его в плечо, но он ее не отпустил. Не слишком ловко, но как-то так, что стало понятно, что ни за что не отпустит, он затащил ее на крыльцо, по очереди перехватил ее руки, которыми она цеплялась за двери, втолкнул обратно в дом и поволок дальше, мимо распахнутых дверей, за которыми сияла лунная тьма, к черному провалу в глубине дома.
Лиза выла, брыкалась и требовала оставить ее в покое.
Никогда в жизни она не выла и не брыкалась.
Когда зажегся свет, провал оказался большой квадратной комнатой, но Белоключевский все еще не оставил ее в покое, а
