блуза со слишком смелым вырезом, и подведённые глаза, и обнажённые плечи, вовсе не прикрытые косынкой или шалью.
– Чего застыл, младенчик? ― захохотала девушка. ― Нет бы пригласить даму промочить горло.
– Вот чёртовы потаскухи! ― взвизгнула пожилая торговка, крутившаяся поодаль. ― Элен, Нинон, только взгляните, эта продажная тварь привязалась к сопляку.
– Ваша правда, мадам, ― заметила её сухопарая соседка, поджав губы. ― И чего это шлюха встала в такую рань? Или так свербит в одном месте, что не может дождаться вечера? ― Возчики разразились хохотом, блестящими глазами поглядывая на девицу.
– Захлопните свои вонючие пасти, постные старухи, ― грубо крикнула девушка. ― Вы бы и рады завалиться кверху ногами, да ваши мужья замшелые старики, вот вы и поносите всех, на кого заглядываются мужчины.
Торговки зашипели, словно клубок разъярённых змей, а девица попросту подхватила оторопевшего Робера под руку и, подмигнув, бросила:
– Пошли отсюда, младенчик, промочим горло. Это куда веселее, чем вопли унылых старух.
Надо ли говорить, что подросток, совершенно сбитый с толку, охотно последовал за ней. Вслед им неслась брань торговок и выкрики возчиков:
– Красавица, постой! На кой чёрт тебе этот сопляк?! Уж я точно знаю, как ублажить такую кобылку, как ты!
Пара свернула в проулок, и девица, схватив Робера за рукав, кокетливо прищурила глаза:
– Послушай, младенчик, вид у тебя словно вчера на свет родился. Бьюсь об заклад, ты нездешний.
– Вы угадали, мадемуазель. ― Кивнул Робер.
– Мадемуазель?! Чёрт! Ну и речь у тебя! Ни дать ни взять сеньор в костюме оборванца. ― Хлопнула в ладоши девушка. ― Ладно, покажи лучше, сколько у тебя денег.
Робер разжал ладонь с монетками. Девица присвистнула и, ловко прихватив деньги, вновь потянула подростка за собой.
– Раз уж ты нездешний и, по всему видать, простофиля, отведу тебя в уютное местечко. Ты же не против славного винца, младенчик? Ну вот, Дениз Кроличья Лапка доставит тебя туда за минуту.
– Кроличья Лапка? Кто это? – со смехом спросил Робер.
– Вот недоумок, меня так прозвали. ― Пожала плечами девушка.
– Почему же?
– Ай, младенчик, ты точно желторотый, ― хихикнула девица. ― Да оттого, что я умею быть нежной и ласковой, словно кроличья лапка. А тебя как зовут?
– Ро… ― Робер на мгновение замялся и внезапно выпалил: ― Симон Ранкур.
Спутница хмыкнула, и, свернув ещё в один из грязных узких переулков, они оказались у дверей в жалкое заведение. В этот ранний час трактир был почти пуст, не считая двух пьянчуг, дремавших прямо за столом, уронив головы и пачкая в лужицах вина слипшиеся пряди волос. Запах в трактире стоял ничуть не лучше чем на рынке. Но теперь к нему добавилась вонь прогорклого масла и подгорелой еды. Девица плюхнулась на засаленную лавку и потянула
