гордость взыграла?
– Да какая у меня гордость… – Натка поспешно отвернулась к стене, чтобы Рая не увидела её влажно заблестевших глаз.
Мысли о Славе она гнала от себя с той минуты, когда только начала трезветь и осознавать происходящее. Он же всё это время был рядом! Он постоянно был где-то неподалёку, пока её, заживо похороненную в мягкой палате, медленно убивали лошадиными дозами алкоголя! Пока она корчилась в рвотных судорогах, извивалась на полу безмозглым червяком, гадила в штаны, и пускала слюни вперемешку с соплями – он вёл свою повседневную жизнь. Пил утренний кофе, отдавал распоряжения, решал какие-то рабочие вопросы, катался на снегоходе, дышал свежим воздухом, и смотрел на солнце, вряд ли вспоминая о той, с кем провёл случайную ночь, и которая задыхалась теперь в собственных миазмах где-то под землёй.
И Рая правда думает, будто этот человек вдруг проявил о ней заботу?
Но если не он, то кто? И зачем?
– Может быть, со мной всё было хуже, чем с другими? – Натка решилась-таки задеть негласно табуированную тему, – Я имею в виду, врачам же виднее? Они поняли, что моё состояние после тестов совсем хреновое, вот и распорядились, чтобы я получала больше еды. Глюкозы там, витаминов…
Рая, наконец, закончила с разбором продуктов, и теперь занималась тем, что пыталась найти всему этому место в тесном Наткином жилище.
– Ой, да кому ты нужна? Глюкозы-витамины ей, ага! Была бы беременная – другое дело. Хотя у нас и беременным такого не присылают, у Маринки вон спроси. Даже дети здесь столько сладостей за всю жизнь не видели, сколько в этой коробке… Сейчас домой за яйцом сбегаю, тесто заведу, будет шоколадный торт со сгущёнкой – язык проглотишь.
– Да погоди ты с тортом! – простонала Натка, и начала медленно сползать с печи, – Лучше скажи – всем так хреново после лабы бывает, как мне сейчас? Я ведь неделю уже отойти не могу, а самое поганое, что лучше совсем не становится… Это нормально вообще?
Рая успокоила её.
– Это-то как раз нормально. Тебя ж закодировали, и тут же заставили кодировку сорвать – ещё бы плохо не было! Всем после лабы худо, кто и вовсе не выдерживает… кладбище же видела.
– Видела, – Натка доковыляла до стола, облокотилась на него, обвела глазами продуктовое изобилие, – Рай, а тебе? Тоже очень плохо было?
Женщина затуманилась.
– Физически плохо, конечно. Но за мной в такие дни Боря ухаживал, не отходил от меня. И поесть приготовить, и с ложечки покормить, и постель сменить, и до туалета довести… я себя такой любимой чувствовала, что все страдания забывались. А с тех пор как он ушёл меня в лабу и не возили. Давненько уже что-то. Хотелось бы верить, что забыли, да только… ничего они не забывают. Даже думать не хочу, как мне после тестов без Бори будет…
– Я у тебя поживу, – пообещала Натка, но Рая, казалось, не услышала.
– И за него переживаю. Он всё это ещё тяжелее моего переносил.
