в ней, и при других обстоятельствах я обнял и поцеловал бы ее в теплую макушку, но теперь не до нежностей было, – и я первым делом подал ей знак глазами: что поделать, такие обстоятельства… А еще с облегчением заметил, что на ней домашние брюки и свитерок, а не халат и тапки, что пепельные волосы у нее аккуратно уложены и что ей очень хорошо так – в этой одежде и с этой прической. Хрупкая, стройная, очаровательная – прелесть что за женщина, и это моя жена!
– Вот и я, Дашенька! – виновато и вместе с тем счастливо улыбнулся я, пропуская вперед гостей. – То есть вот и мы. Знакомься…
– Богдан Васильевич, – представился Мартынчук и, точно воробышка, укрыл в ладонях руку, поданную ему Дашей. – Вы уж простите, хозяюшка, за бесцеремонное вторжение, но у Евгения Николаевича сегодня ответственный день, – вот мы и подумали: почему в этот день он не с вами?
– А-а! Словно куколка… – высунулся и себе Чуков, пытаясь удержать равновесие и маслясь глазками, и поцеловал Даше руку. – Вот так Евгений Николаевич!.. А?
Пошли по комнатам, показали столовую с временно простеленными на шпалы досками, будущую библиотеку с книгами, уложенными в картонные ящики, кабинет, где по выходным я пытался настилать паркет. Стены были недавно оштукатурены, серы и голы, и в свете слепых лампочек, свисавших с потолка, нависали безрадостно и убого.
– Да, – говорил Мартынчук, качая головой и переводя сочувственный взгляд то на меня, то на Дашу. – Паркет сами настилаете? Да-а… А вы, Дарья Михайловна, в отделе образования? И часы в школе, и тетради?.. Как будете успевать в отсутствие супруга? Переезжать в Приозерск не думаете? В самом деле, зачем… Что ж, будем благодарить…
– Богдан Васильевич, а зайчатина в сметане? – спохватился я, взглядом указав Даше на сумку, куда утром она упаковала кастрюльку с дичью. – Уже приготовлена, только разогреть – и на стол. А под зайчатину – «Распутин»…
– Это водка? Ну, если самую малость…
Дальнейшее сокрыто за тяжким похмельным провалом памяти. Помню только, что, прощаясь, Богдан Васильевич стоял на ногах твердо, уверенно и все повторял: «Какие люди… какие люди!..» – тогда как Чижик-Пыжик Чуков, пробираясь по стенке, шелестел непослушными губами: «Зайчатина, «Распутин» – боже мой!.. словно куколка… словно куколка…»
«Ничего не скажешь, многообещающее начало! – вздохнул я, отгоняя воспоминания, потому что «Нива» уже втянулась в пригороды и надо было подсказывать водителю дорогу к дому. – Каким выйдет конец?»
7. Лучший в городе ортопед
Несомненно, Даша была сердита за мое внезапное утреннее бегство из дома, – и, прежде чем войти, я несколько минут стоял на пороге и собирался с мыслями: что скажу, как оправдаюсь? Но голова была пуста, плечо ныло и своим неусыпным нытьем не позволяло сосредоточиться, придумать внятные слова оправдания. Или не в нытье было дело – черт с ним, с плечом! – в том, что за происшествием с разбитой машиной таилась
