друзья Ирены из круга доктора Радлиньской были талантливыми, яркими молодыми женщинами, в основном еврейками – но из-за левых взглядов религия не играла в их жизни никакой роли. Одной из тех, кого Ирена просто обожала, была Ала Голуб-Гринберг, медсестра из еврейской больницы на улице Дворской, на шесть лет старше Ирены, тесно работавшая вместе с доктором Хирцфельдом и изучавшая инфекционные болезни. Девичья фамилия Алы была Голуб, но вот уже несколько лет она счастливо была замужем за еврейским актером и директором школы по имени Арек. Друзья у супругов тоже были удивительные: певцы из кабаре, актрисы и прочие творческие личности. Доктор Корчак иногда приглашал Алу выступить на своих лекциях как признанного эксперта в области акушерства и санитарии. Ирену она очень вдохновляла, хотя и немного пугала. Ала, веселая и эксцентричная, человеком была резким и угловатым, с саркастичным чувством юмора и вдобавок с жутким вкусом. Ее одежда, очень походившая на мужскую, казалось, никогда не шла ей, а курчавые черные волосы были постоянно растрепаны.
Еще одна новая подруга Ирены, Ракель Розенталь, напротив, была сногсшибательной красоткой. Эта очаровательная, стройная блондинка тоже училась по программе доктора Радлиньской и собиралась стать преподавателем. Мужчины останавливались на улице, чтобы заговорить с ней, частенько она отвечала им взаимностью, и все знали, что Ракель – натура искристая, легкая и общительная. Ирена была слегка пухловата и на свой лад тоже вполне мила, но мужчины на улице не оборачивались ей вслед, да и с чувством юмора, надо признать, у нее было плохо.
Третьим членом их круга была Ева Рехтман, лингвист, работавшая с еще одним профессором, которого все они прекрасно знали – веселым и разговорчивым доктором Владиславом Витвицким30. Ева была умна, и все говорили, что она одна из самых талантливых ученых в аспирантуре Свободного польского университета. Человеком Ева была очень мягким. Волосы у нее были темные, волнистые, а тихий, с особым ритмом голос превращал все, что она говорила, в колыбельную.
После работы, а иногда и после лекции Ирена не спешила домой, отправляясь с подругами в кафе, чтобы выпить чашечку кофе или угоститься мороженым. Девушки следили за модой, носили высокие каблуки и яркие цветные платья, да и курить на публике новые подруги не стеснялись. Ирена к этому моменту порядком подзабыла харцерские клятвы, заодно избавившись от желания мчаться на исповедь всякий раз, когда мысли об Адаме заставляли ее сердце биться чаще. Волосы она тогда укладывала в волнистый боб, который, перестав быть шокирующим, стал просто удобной и практичной прической. Она часто улыбалась, глаза у нее были яркие, и друзья запомнили их поразительно голубыми. Все, кроме нее, были родом из еврейских семей и всегда потешались, слыша, как Ирена говорит на идише.
Разумеется, они разговаривали и о политике. Вся их работа была сосредоточена вокруг идеи социальной справедливости. Свободный польский университет по-прежнему был местом,
