работу. Я согласилась.
Тут она вспомнила про джакузи, в которую вода как пить дать налилась два часа назад, и кинулась в ванную, некрасиво подхватив полы длиннющего халата и чуть не свалив со столика свой бокал.
Ванна оказалась умнее Инны – она налилась до какой-то там отметки и автоматически отключила воду.
Вода уже остыла, сидеть в ней было нельзя.
И тут ей так жалко стало себя, своей жизни, которая кончилась сегодня, когда Виктор вытащил из их общего гардероба свою куртку, и этой горячей воды, в которой ей не удалось посидеть, и ужина, который пришлось делить с незнакомым человеком, и этого вечера, когда по-хорошему следовало бы выть и кататься по полу, а она почему-то ведет светские, никому не интересные беседы, что, присев на краешек ванны, она вдруг заплакала – громко, навзрыд.
Она рыдала довольно долго – никто не шел из гостиной утешать ее, видно, гость опять принялся рассматривать стены и очень увлекся этим занятием.
Потом она открыла золотую пробку, и вода стала с шумом уходить из ванны – Инна почему-то была уверена, что так же, в канализацию, утечет ее жизнь, вся, до капли, и больше уж ничего не останется.
Потом она перестала рыдать – когда в ванне не осталось больше воды, – поднялась, не глядя вытерла лицо и побрела в гостиную, уверенная, что Александр Петрович, как человек деликатный, давно уже покинул ее «приют».
«Он покинул гостеприимный приют» – так писали в романах про герцогов и графов. Гостеприимный приют, как правило, помещался в замке, а сам герцог или граф помещался верхом на лошади, а вокруг бушевала метель…
Додумать до конца она не успела, потому что Александр Петрович, вовсе не покинувший «приют», появился откуда-то сбоку, взял ее за руку, повернул к себе, посмотрел внимательно и даже как будто сердито, а потом поцеловал, и целовал ее долго и со вкусом. От изумления она даже слегка пискнула – никто не целовал ее уже лет сто или двести, – но он не обратил на ее писк никакого внимания.
Очень быстро они оказались на диване в гостиной, а потом в светелке, на пышнотелой кровати, а потом в джакузи, куда заново налилась вода, а потом опять на диване.
Почти никаких слов. Только одно огромное чувственное изумление – такое огромное, что оно нигде не помещалось, лезло наружу, словно таращилось на них.
Что это за мужик?!. Откуда он взялся?!. Что она делает с ним на диване в гостиной?!
Десять лет она была «верной женой» – и на второй день после развода угодила в постель с незнакомым человеком, о котором ничего не знает, кроме того, что зовут его Александр Петрович, и еще того, что он тоже когда-то там развелся!..
Десять лет она не знала никаких мужчин, кроме собственного мужа, который вчера… нет, сегодня забрал из ее гардероба свои вещи. Десять лет не знала, а теперь оголтело занимается любовью на казенном диване – и даже толком не понимает, с кем!
Они уснули очень поздно – или слишком рано – поперек пышнотелой кровати, потому что ни у нее, ни у него не было сил переползти и лечь нормально.
Ей показалось, что она совсем не спала, – только что в последний раз он отпустил ее, поцеловав напоследок, – но что-то свербело
