вечный должник. Она понятия не имела, как мне пришлось провести выходные. По субботам мы работали, но в одиннадцать она умотала в магазин, а в полдень меня посетили двое отморозков, вслед за ними явился Мезенцев. Все и закрутилось. Спустя сутки, я уже швырялся чемоданами с миллионами, а ближе к вечеру наткнулся на изуродованный труп. Веселенькие выходные, ничего не скажешь. Но сейчас я не хотел думать о деле Мезенцева. Меня больше заботили собственные проблемы.
Прибыв в офис, я открыл окно, включил потолочный вентилятор и решил покурить. Сделал для себя исключение – набил трубку голландским табачком. Теперь я мог себе это позволить, впишу его в статью расходов.
Профиль моей работы, мы занимаемся семейными дрязгами, не предполагает встречи с милицией и прокуратурой, но так получилось, что обстоятельства столкнули и с теми и с другими. Базаров проверил мою личность по милицейским базам. Он не ошибся в одном – в органах я служил. Но по ранению в запас не уходил. История моей жизни не менее интересна, чем у настоящего Андрея Паршина. Я дослужился до подполковника, получил два ордена. Жизнь меня часто хлестала, но не переделала, я оставался доверчивым и в чем-то очень наивным, последним из породы романтиков, сохранившим цельность натуры после долгого бития мордой об асфальт. Другой обозлился бы и возненавидел весь мир, но только не я. Я с детства был напичкан добрыми сказками, их мне читала бабушка своим мягким, ласковым голосом. Я обожал удивительные истории про Робинзона Крузо, серебряные коньки и Гулливера. Когда пришло время идти в школу, я не знал ни одной буквы, но учителя поражались моей эрудиции и знаниям русской истории. Жаль, что невозможно вернуться в детство, взрослая жизнь меня не радовала.
Несколько месяцев назад по амнистии я освободился из заключения, просидев три года вместо пяти. Колония находилась в пяти километрах от маленького городка Тихвин, от него шли автобусы до железнодорожной станции – это еще двадцать километров. Другими словами, мне предстоял неблизкий путь. Вопрос – куда? Я не хотел возвращаться в Москву, в столице новую жизнь не начнешь. Новое надо начинать там, где тебя не знают и где ты никого не знаешь. Смешно в сорок лет говорить о начале чего-то без гроша в кармане, с бесконечным количеством травм как физических, так и душевных. Но я все еще во что-то верил. Шел мелкий, колючий, отвратительный снег, свобода меня встречала не очень радушно. На небе ни одного просвета, под ногами густой слой грязи и снежной жижи. Ветер, степь, дорога, выложенная бетонными плитами.
На площадке перед тюремными воротами стояла старенькая «Ауди», покрытая плотным слоем грязи. В приличном виде до этих мест добраться невозможно. Машина помигала фарами. Я оглянулся – за мной никого не было. Похоже, сигналили мне. Я подошел. Стекло водительской дверцы опустилось, и я увидел женщину лет сорока с симпатичной мордашкой: густые русые волосы убранные в пучок, серые светлые глаза и очаровательный вздернутый носик. Несмотря на крупный рот, она выглядела очень привлекательно.
– Ты Забелин?
– Слава
