зачем же им кричать во весь голос о своих грехах.
Похороны напоминали митинг. Такой помпезности никто не помнил. Конечно, любопытствующих было больше, чем ненавидевших и знавших олигарха, а сочувствующих – кот наплакал. Маша прятала лицо под черной вуалью. Под руку ее поддерживал муж Дмитрий. Из подлинных друзей покойного с соболезнованиями подошел только Роман Сутягин с супругой Эльвирой. Тоже фрукт еще тот. Сутягин и отец Марии свою великую империю построили на крови, потом сделали большую глупость, поделив ее пополам. В одночасье стали конкурентами. Однако личные отношения у стариков оставались теплыми. Родственные души. Правда, Сутягин не шлялся по бабам, и на то имелись основания: его жена Эльвира, обворожительная женщина, была всего на год старше Марии, дочери Мезенцева. Роман поцеловал ей ручку.
– Не уберегли! Прости, Машенька. Все мы виноваты, такого человека не уберегли. Глыба! Талант! Если бы не Аркадий, мы ничего не добились бы. Человек с железной хваткой и волей, такие рождаются раз в сто лет. Твой отец – наше достояние, и мы будем помнить о нем всегда…
Пока Сутягин толкал речь, его жена, спрятав лицо под вуальню, не сводила глаз с мужа Марии.
Дмитрий действовал на женщин магически. В свое время Маша попалась на этот крючок. Скандалы отца на нее не подействовали, дочь уродилась с его характером, и сломить ее волю папочке не удалось. Митя тогда работал секретарем-референтом у Мезенцева-старшего. Все сплетничали, будто он женился из-за карьеры. Маша думала иначе. Во-первых, она красавца, умница, во-вторых, умела легко распознавать фальшь и доверяла своему чутью. В искренность чувств Дмитрия она поверила. Теперь Маша прямая наследница безумного капитала и может им распоряжаться по собственному усмотрению, а Митя – всего лишь ее муж. Но как муж – он тоже наследник. Не Аркадия Мезенцева, конечно, а своей жены, самой богатой женщины восточной части России. Конкуренцию ей могла составить только Эльвира, если сумеет сделать со своим мужем то же самое, что Маша с отцом.
Черная вуаль дочери великого магната в момент похорон прятала вовсе не горе или стыд. Мария очень редко показывалась на людях, ее лица никто не видел, кроме членов совета директоров отцовского концерна, в который она входила по настоянию отца. Тогда-то она и познакомилась с Дмитрием. Свадьбу играли на греческих островах, так что в светскую хронику ее фотографии не попали. В город Мария выходила инкогнито, на улицах ее не узнавали. Она избегала публичности, не стремилась заводить друзей. Считала себя самодостаточной, много читала, слушала классическую музыку, любила смотреть старые голливудские фильмы с непременным хеппи-эндом. Тряпки и бутики ее не возбуждали. Все эти черты она унаследовала от своей матери, безвременно ушедшей. Маша ее не помнила, зато отец ей часто говорил:
– Ты вылитая мать, но характер мой достался. И это главное. Тебе можно доверить дело моей жизни. Ты своего не упустишь, у тебя крепкий кулак. Я мечтал о сыне, но Бог дал дочь. Теперь я не жалею об этом.
