что здание, известное как «Мышеловка», передается синдикату инвесторов, имеющих обширные планы, которые, как это ни прискорбно, требуют выселения нынешних жильцов не позднее первого сентября.
Квиллер прочитал письмо, пожал плечами и стал подниматься по лестнице. Открыл дверь в свои апартаменты. Тонкий аромат индейки, который витал вокруг него, должен был бы заставить двух голодных сиамцев выскочить ему навстречу, выписывая круги и восьмерки и дружно мяукая. Вместо этого неблагодарные твари неподвижно сидели на шкуре белого медведя и молчали. И Квиллер знал почему. Они чувствовали грядущие перемены. Хотя и сам Коко, и его сообщница Юм-Юм оба были мастерами устраивать сюрпризы, они терпеть не могли, когда это делал кто-то другой. В «Мышеловке» их вполне устраивал широкий, залитый солнцем подоконник, соседские голуби, за которыми они могли постоянно наблюдать, и роскошная шкура белого медведя.
– Ну ладно вам, ребятки, – обратился к ним Квиллер, – я понимаю, переезжать не хочется, но подождите, пока не увидите, куда мы собрались! Хорошо бы, конечно, забрать с собой шкуру, но она не наша.
Коко, полное имя которого было Као Ко Кун, обладал достоинством восточного владыки. Он сидел царственно прямо, и каждый его ус выражал недовольство. И он, и Юм-Юм прекрасно отдавали себе отчет, как великолепно выглядят на пушистом белом ковре. Оба имели классическую окраску и пропорции сиамских кошек: голубые глаза на темно-коричневой маске, светло-бежевый мех, рядом с которым даже норка смотрелась убого, длинные и стройные лапы коричневого цвета, изящный гибкий хвост.
Человек мелко покрошил индейку.
– Ну идите ешьте! Сегодня мясо срезали прямо с индейки.
Оба сиамца продолжали пребывать в полной неподвижности. Мгновение спустя Квиллер повел носом. Он почувствовал запах знакомых духов, и скоро в дверь постучала Розмари. Поцелуй, которым он ее встретил, не походил на чисто дружеское приветствие. Сиамцы продолжали сидеть, словно каменные изваяния.
В память о приговоренном доме и обо всем, что здесь произошло, был поднят тост – гранатовый сок и содовая со льдом.
– Мы никогда не забудем, как жили здесь, – сказал Квиллер.
– Это была не жизнь, а мечта, – добавила Розмари.
– Да, которая временами превращалась в кошмар.
– Наверное, ты теперь примешь предложение тетушки? Из «Прибоя» тебя отпустят?
– Конечно. Они могут не взять меня обратно, но уж отпустить-то отпустят. А у тебя есть уже какие-то планы?
– Может быть, вернусь в Канаду. Макс хочет открыть в Торонто ресторан натуральной пищи, и если я смогу продать свой пай в «Будьте здоровы», то, возможно, соглашусь стать его компаньоном.
Квиллер сердито фыркнул в усы. Макс Сорэл ни одной юбки не пропустит.
– Я надеялся, что ты приедешь на север и проведешь какое-то время со мной.
– С удовольствием, если только не застряну
