плакала и продолжала гладить мертвую собаку.
Стон отчаяния наконец вырвался из груди Николая.
– Поплачьте, барин, – ведь отмучилась.
– Да я себя жалею, Катя, а не ее, – пойми ты!
Стены давили на него, тишина сводила с ума.
Катерина тихонько коснулась его плеча. Близость ее теплого тела, такого сейчас ощутимого, раздражала его – он перестал думать о своем горе и невольно потянулся к ней.
Вскочив, он схватил одеяло, в которое кутал собаку, и расстелил на полу. Бережно опустив на него Берту, завернул края и с собакой на руках бросился из кабинета. В коридоре было темно. Катерина с лампой побежала следом.
– Не ходи за мной, – резко бросил ей Николай через плечо.
– Там дождь, барин. Позвольте помочь.
Катерина не отставала.
– Иди домой, не ходи за мной, – снова повторил Николай.
– За лопатой схожу, барин! Я сейчас!
Николай резко остановился и обернулся к ней:
– Да я сам должен, сам! Оставь ты меня наконец. Уйди от меня.
При свете лампы, в гневе, он стал страшен. Усталое лицо за неделю бессонных ночей и недоедания осунулось, тени еще больше заострили его черты, и сам он стал походить на мертвеца. Одеяло приоткрывало ощерившуюся пасть мертвой собаки.
От неожиданности и страха Катерина отшатнулась и заплакала:
– Простите меня, барин. – И, дрожащими руками отдав ему лампу, убежала в темноту.
Николай еще больше разозлился. Не хотел обидеть Катерину, она ни в чем не виновата, думал он, только он сам. Николай чувствовал себя особенно уязвимым, и ему стало невыносимо страшно, потому что там, все еще в парах пороха, оглушенный выстрелом, понял, что не может больше сдерживать себя. Почувствовал, что еще минута в этом проклятом кабинете – и он не выдержит и притянет к себе Катерину, и все случится прямо там, на полу, в крови только что убитой им собаки, рядом с еще теплым телом. Он вышел в дождь, в парк, где с остервенением до самого рассвета копал в мокрой земле непомерно глубокую, человеческую могилу для своей любимой собаки.
Утром, узнав от Клопихи, что собака умерла, Анна с облегчением вздохнула:
– Хорошо, что никого не заразила. Закопайте ее поскорее.
Николай ходил смурной уже две недели, ни с кем не разговаривал и не приходил завтракать с Наташей, не пошел к литургии, не появился и к обеду в воскресенье.
Взволнованная Анна отправила Клопиху к Татьяне Васильевне. Та написала записку и срочно вызвала своего Николу к себе.
Татьяна Васильевна была большой любительницей раскладывать пасьянс. Загадает что-нибудь, а потом сидит, мучается и гневится. Упрямая – пока не сойдется, из-за стола не встанет, хоть бы и пожар. Когда совсем не сходилось, возьмет, да тайком карту переложит: «Ничего, один раз не грех».
Когда сын явился в Малинники, старая вдова задумчиво раскладывала карты. Не встала
