поярче.
– Пусть смотрят, – Андрей неясно улыбнулся.
– Мне с ними жить, – вздохнула Анна. Улыбки их встретились и совместились в зеркале. – А ты, Андрюша, ну совсем баб не знаешь. Этого не прощают. Тряпку новую еще переживут. А это – нет.
– Что, следят за тобой?
– Ты меня хоть у поликлиники не жди. Встань в переулке за углом. Где кафешка.
– А что у меня есть! – Андрей протянул руку и, будто из пустоты, достал коробочку, обтянутую рыжей замшей.
– Зачем? Андрюшенька, ты меня совсем задарил… Ой!
В причудливом узоре старинной оправы явился крупный живой камень. Андрей сам надел ей на оробевший палец тяжелое кольцо.
– Надо же, в самый раз. Андрюша, это же умереть, сколько стоит! Куда я его надену? А маме что скажу?
Камень хранил в своей глубине сгусток синего свечения. И убогий призрак матери, весь укор и упрек, с тупым упорством беспомощности и слабости, возник, не желая исчезнуть. Ну, когда это кончится? В чем она виновата, в чем? И Сашка тоже хорош, съехал, ребенка бросил, на все ему наплевать. Ведь знает меня, это же не просто так, раз в жизни. Ну случилось, надо же понять. Тут и прощать нечего, понять… Ну, с матерью все ясно. Она мне на всю жизнь дорожку протоптала. Не понимает, ничего не понимает. Я же не мешаю ей с ее старухами. Пусть, даже к лучшему, зашевелилась на старости лет. Небось, на митинги бы ходила, если б со Славкой не сидеть. И прекрасно, и замечательно, может, хоть от меня отвяжется. А то глядит в сторону и молчит…
– Ты где? – окликнул ее Андрей, и рассыпались сложенные из кислого сострадания унылые стены, исчезли омраченные печалью нищие родные лица. – Это синий сапфир. Редкий. Синий, потому что твои глаза… Береги его…
«Наверное, семейное кольцо, – подумала Анна. – Может, материно? Хотя Андрюша никогда не говорил о ней. Наверное, была красавица… Почему была?»
И пленительный образ, туманный и зыбкий, явился на мгновение. Но почему-то прелестное лицо вдруг потемнело, померкло. Все растаяло…
– Андрюша… – Анна тесно прижалась к нему животом, бедрами, и Андрей, сглотнув слюну, оглянулся на дверь комнаты, где всегда поджидающий их свет поливал угол тахты хорошо пропеченным теплом.
– Покрывало снять?
– Да ладно.
Тут зазвонил телефон. И Анна, любуясь синими взглядами камня, протянула руку. Но бедра их уже срослись, переплелись вены. Анна чувствовала в себе толчками кровь Андрея. Она с болью оторвалась от него, еще не зная, не решив, выбирая игру, дразня его и себя.
– Не бери трубку, – торопливо сказал Андрей, стараясь перехватить на лету ее руку.
– Алло! Сейчас. Андрюша, тебя.
– Да? А… это ты. С тобой? Ну, конечно. Вся компания!
– Андрюша, – жарко прошептала Анна, – опять не хочешь, чтоб к нам пришли? Прячешь меня, да? Стесняешься? Я обижусь.
Сказала нарочно, зная, что он улыбнется и покачает головой. Он странно посмотрел на нее, словно
