в голове Танни. Голова раскалывалась от боли, в ушах нарастал звон. Старики, развалины замка, волшебная лысина – что угодно, не важно! Рассудок защищался, как мог, отгораживаясь от единственного, что сейчас имело значение. Жизнь и смерть. Краткая жизнь и скорая смерть. Взгляд, вторя беготне мыслей, метался от одного старика к другому. Мальчик ничуть не удивился, когда в какой-то миг стариков стало трое. Третий соткался из снежной завирюхи и без слов встал рядом. Худой, хмурый, в плаще с капюшоном, надетом поверх куртки из оленьей шкуры. На поясе – узкий меч, за поясом – три кинжала разной длины.
Старики молчали, перегородив улицу.
В двадцати шагах от них грозно ворчала толпа.
– Эй, чего встали?
– Проваливайте!
– Сами ублюдка добейте! Разрешаем!
Старики молчали.
– Защитнички!
– Песок сыплется!
– Валите, пока мы добрые!
– Не то мы вас за компанию…
Ропот толпы придвинулся, заполнив улицу. Глаза самого древнего из старцев вдруг сделались пронзительно, невозможно голубыми. Воздух вокруг него задрожал, потек зыбким маревом, как над дорогой в летний день. На Танни отчетливо пахнуло жаром. Кожаная повязка на лбу другого старика задымилась, вспыхнула – и осыпалась наземь хлопьями черного пепла. Во лбу человека мерцал, сверкая пурпурными сполохами, огромный карбункул, по краям оплетенный сетью вздувшихся жил, словно щупальцами спрута.
Третий старик извлек из ножен меч.
– Бей! – крикнули из толпы.
Камень устремился в полет. Булыжник несся в лицо древнейшему из старцев. Ослепительная вспышка зарницей высветила серые стены домов – и Танни наконец провалился в спасительное небытие.
Глава вторая
Сивилла Янтарного грота
1.
Цепочка следов тянулась по белому савану снега, словно грубый изнаночный шов. То и дело сивилла оглядывалась на бегу, с ужасом понимая: следы не спрячешь. Они выдадут Эльзу с головой. Разве что озверевшая толпа, увлеченная погромом, не обратит внимания на одинокую стежку. Шаткая, страшная надежда: купить себе жизнь ценой чужих смертей. «Что я могла сделать? – спросила Эльза себя. И ответила с обреченностью загнанного зверя: – Ничего…» Ей просто повезло: она увидела погромщиков раньше, чем они ее. Замерла, окаменела, глядя, как распинают на снегу сестру Оливию. Гогочут, срывая с жертвы одежду, спешат подмять, навалиться, торопят друг друга, и холод насильникам не помеха… «Приступ, – отстраненно думала она, следя за Оливией. – Сейчас у меня начнется припадок.» Нет, приступ медлил. Оцепенение разжало пальцы-клещи; дрожа всем телом, Эльза отшатнулась за угол барака. Бросилась прочь, не разбирая дороги. Позади кричала Оливия – хрипло, бессмысленно. Крик бил в спину, толкал вперед и вперед. Когда он смолк, Эльза из последних сил ускорила бег, по колено проваливаясь в рыхлый снег.
В бараках остались люди. Живые.
