с этим рассуждая на тему – сколько надо варить на всех девушек. Кастрюля мной была найдена, большая такая, наверное, литров на десять.
Отволокла ее на плиту. Встала и приказала:
– Воды.
Тишина. Хм, странно. У меня на плиту ставишь, и вода сама набирается. Хотя я редко готовлю, времени вообще ни на что нет.
– Во-о-оди-и-ичка, – позвала я.
Потом начало доходить, что здесь, похоже, нет системы «Умный дом». Обидно. Пришлось снимать кастрюлю и тащить ее к крану, который был вообще в другом конце кухни.
И вот я уже лежу, с кастрюлей и босиком, а на полу рассыпана эта крупа прессованная… Грохот был не шуточный!
– Тиа? Ты в порядке? – Две стройные ножки Лили остановились рядом с растянувшейся на полу мной.
– Нет, я не в порядке, – пытаюсь встать, – мне плохо…
Модель рассмеялась, помогла подняться.
– Тиа, ты опять с Киану разговаривала? – Лили взяла кастрюлю, без труда потащила к крану. – Зачем? Он каждый раз упивается твоим унижением. Кстати, а кастрюля тебе зачем?
– Кашу варить, – я отряхивала крупу с ног, – воды налей туда.
– А она сама не льется? – не поверила Лили.
– Увы, – я развела руками, – дом староват оказался.
Совместными усилиями мы наполнили этого монстра общепита, дотащили кастрюлю до плиты и зажгли огонь, благо у Лили имелась зажигалка.
– Так, – я взяла заветный мешочек и, подойдя к кастрюле, начала размышлять вслух: – Мы все голодные, так что надо варить побольше, так?
– Ага, – согласилась моя давняя подруга.
– Значит, делаем так: одну большую пригоршню, сложенную из двух ладоней, я варю на каждую модель, ну и мне две, вот!
– Мне тоже две, – заявила Лили, – и Сани с Феей от добавки не откажутся, ну а Джастину можно одну, он много не ест.
На том и порешили. В результате Лили держит мешочек, я горстями отмеряю сыплющуюся крупу. Засыпала тридцать пять пригоршней, округлив для ровного счета. Потом Лили приготовила нам чай. И мы принялись ждать.
– А долго вариться будет? – спустя две чашки чаю спросила Лили.
– Хрен его знает, – призналась я, – будем пробовать по очереди.
Минут через двадцать каша соизволила закипеть. Слабенько так, нехотя, без энтузиазма, в общем. Короче, налицо явное нежелание того, чтобы ее съели.
– Уже можно пробовать? – обрадовалась Лили факту шевеления со стороны кашки.
– Пробуй, – я решила быть доброй.
Подхватив чайную ложечку, Лили рванула к кастрюле, зачерпнула немного, долго и старательно дула, потом попробовала, скривилась и выдала:
– Гадость.
Я не поверила. Во-первых, люблю овсянку, и, во-вторых – что я, зря на нее столько времени угробила? Выхватив ложечку у Лили, попыталась приобщиться к прекрасному и смогла лишь повторить:
– Гадость!
Но
