с ней дело. Если светские манеры денег не стоят, то на деликатесы для этой оторвы хочешь не хочешь, а раскошеливайся! Клетчаба это насилие над его бумажником делало взвинченным и агрессивным. Суммируя в уме расходы (здешнее фирменное мороженое – 30 рикелей за порцию, тропические плоды айлюм – 62 рикеля за штуку, меньяхский сладкий бальзам – 917 рикелей за графин с маслянистой темной влагой… ишь ты, еще и засахаренные эсшафаны ей подавай!), он прикидывал, за чей счет покроет убытки.
Сначала они сидели на восточной веранде, где мебель массивная и дорогая, но вся покорябанная, скрипучая от старости, и арочные проемы занавешены шторами в виде рыбацких сетей. Потом, когда розовато-серая мгла снаружи сменилась ночной темнотой, а из проемов потянуло сыростью, перешли в зал с камином, над которым висела громадная, с автомобильный капот, голова морского быка (она по сей день там висит).
Зал большой, ярко освещенный, грязноватый, воздух так насыщен винными парами, что можно захмелеть от одного запаха, и народу – не протолкнешься.
Скоро их стало трое. К ним за столик подсел некто Банхет – тщедушный, робеющий, хорошо воспитанный молодой человек в коричневом старомодном костюме с вышитыми зонтиками и коротковатыми рукавами. Как понял Луджереф, кто-то уже успел познакомить его с Марго, и теперь этот доходяга надеялся на более короткое знакомство.
Угощая загадочно улыбающуюся даму (истинная прорва, и как у нее в желудке столько всего помещается!), Клетчаб краем уха слушал болтовню своего конкурента. Тот приехал в Хасетан с поручением от одного высокородного богача-коллекционера из Венбы, чтобы купить для него «тафларибу» – изящные миниатюрные статуэтки из благородной кости или поделочного камня. Их вырезали древние кибадийцы, которые когда-то жили на побережье Рассветного моря, а потом были ассимилированы иллихейцами. По свету гуляет множество подделок, но Банхет утверждал, что он в этом разбирается, так как изучал искусствоведение в Раллабском университете, а сейчас работает консультантом по антиквариату. Здесь он в командировке за счет заказчика.
Луджереф внутренне сделал стойку и ухмыльнулся: вот кто возместит ему расходы на Марго!
Банхет был в натуре тупаком. Его близоруко прищуренные светло-карие глаза, безвольные черты гладко выбритого болезненного лица, прилизанные блондинистые волосы, книжная речь университетского всезнайки – все вызывало у Луджерефа презрение и приятное сознание собственного превосходства. Клетчаб обронил, что у него имеется несколько «тафларибу». Ученый размазня сразу клюнул и сказал, что хотел бы на них посмотреть.
– Главное, смотри получше, – посоветовала Марго. – А то подсунут какую-нибудь херню.
Она употребила слово, которое пришло в благословенный иллихейский из варварского языка иммигрантов.
– Не беспокойтесь, я специалист, – застенчиво улыбнулся Банхет.
Словно школяр, который, слегка смущаясь, рассказывает
